Том 1. Стихотворения, 1908-1917

Все это было в дни, когда так лес душист,
      И воздух чист,
      И небо сине, –
   Ну, попросту, весной.
   Два дятла, муж с женой,
   Найдя в гнилой осине
   Готовое дупло,
Устроились домком, уютно и тепло.
По малом времени – пищат в дупле ребята,
   Малюточки-дятлята.
От радости отец совсем сошел с ума:
   «Дождался деток!.. Слава богу!..
Как все повырастут, – что

старость мне, зима?..Ништо! Я в деточках найду себе подмогу!»
   А вышло дело не тово-с.
Недаром говорят: кто б дятла знал, когда бы
   Не длинный дятлов нос!
   Сам хуже всякой старой бабы,
   Наш дятел по лесу разнес,
      Хвалясь и так и этак:
      Дождался, братцы, деток!
Какую пташечку ни встретит, всех зовет
   На пир честной, крестины.
А кстати подоспел тут праздничек. И вот
   Вы посмотрели б, что за слет
      Был у гнилой осины!
      Был кумом – дрозд,
      Кумой – синица,
   Гостями – вся лесная птица.
      Шел пир с утра до звезд, –
   И пир на славу, в самом деле.
   Перепились и кум с кумой
   И гости – так, что еле-еле
      Доволоклись домой.
«Ну, дятел! показал себя пред целым светом!»
   Молва потом плела о пире чудеса.
   «Ага, так вот ты как! – прослышавши об этом,
      На дятла взъелася лиса. –
Зазнался? Без меня нашлись почище гости?!
Постой же! Я ж тебя! – тряслась лиса от злости. –
      Постой!»
      Проходит день, за ним другой.
      Малюток дятел кормит-поит.
      Никто его не беспокоит.
И вдруг: «тук-тук! тук-тук!» Дрожит-гудит дупло.
Дивится дятел. «Тьфу! какую там скотину
      Сюда некстати принесло?»
Глядит: лиса хвостом колотит об осину.
   «Ты что там разошлась? Каких тебе чертей?
      Перепугала мне детей!»
«Детей?! Скажи ж ты, а! – лиса в ответ лукаво. –
Есть дети у тебя? А я не знала, право.
Ну, выгоняй-ка прочь их из гнезда скорей!»
«Что? – дятел завопил. – Судьба моя лихая!
Ты ж погляди вперед: осина ведь сухая.
На что тебе она?»
      «Известно, на дрова».
      «Дай срок хоть выкормить мне деток.
Аль мало для тебя в лесу валящих веток?!»
«Ну, ты! Не рассуждай! Какие взял права.
Осину эту я давно держала в плане».
«Мне ж все откуда знать?»
      «Мог, дурья голова,
   Спросить меня заране:
   Где можно строиться, где – нет?»
«Но как же быть теперь? Голубка, дай совет».
«Совет? Давно бы так, чем разводить нахальство.
   Я – все-таки начальство.
Вот мой совет: детей – так повелось везде –
Ты, милый, не держи в родительском гнезде,
      У материнской груди,
   А отдавай скорее в люди.
Оно, конечно, так: поплачешь первый день,
А после свыкнешься. Подумай, милый, ну-ка:
      Нужна птенцам наука, –
Ведь дома сгубит их и баловство и лень,
А в людях, знаешь сам, работа и наука.
Глядь – выйдут мастера… Да что тут говорить?
Подмогой став тебе под старость и утехой,
Они ж потом тебя начнут благодарить
За то, что счастью их ты не был, мол, помехой».
«Так, – дятел наш раскис, – пожалуй, ты права.
   Люблю разумные слова.
Но вот: кому б детей я мог отдать в ученье?»
«Да что ж? Согласна я их взять на попеченье».
   «Ой, лисанька, неужто так?»
   «С чего же врать-то мне, чудак!»
«Голубушка, по гроб услуги не забуду.
Ох, как же я тебя благодарить-то буду?»
«Благодарить потом успеется всегда.
   Скидай-ка деточек сюда!»
      Готово!
   Сдался простец лисе на слово.
   Летит дятленок из гнезда.
   А там – известный уж обычай! –
   За куст укрывшися с добычей,
   Лиса зубами щелк да щелк.
   Дятленок пискнул – и умолк.
А через день лиса приходит к дятлу снова.
«Ну, что, кума, куда девала ты мальца?»
   «Пристроила… у кузнеца.
Всем мастерствам, считай, кузнечество основа».
«Спасибо, лисанька! Вот те сынок второй.
   Уж и его пристрой».
   Лиса «пристроила» второго!
Вернувшись через день, она глядит сурово:
«Ох, со вторым сынком измаялась совсем.
Где только не была! Толкалася ко всем,
   Кто ремеслом своим известен,
   Не горький пьяница и честен,
Строг с подмастерьями, но и не слишком яр…»
   «Нашла?»
   «Нашла. Старик примерный.
   Слышь, будет твой сынок столяр.
Для дятла – в самый раз: кусочек хлебца верный!»
      «Кума!»
             «Ну, что?»
                    «Кума!
Позволь еще разок тебя побеспокоить:
Пристрой последнего».
   «Не приложу ума,
   Куда ж мне третьего пристроить?
      Случись какая с ним беда,
         Так я небось потом в ответе?
Ба, вспомнила: бочар один есть на примете.
      Давай-ка мне сынка сюда.
Ну, вот. Теперь, дурак, учись, как жить на свете!»
И тут же, на глазах несчастного отца,
      Последнего птенца
      Злодейка съела.
«Смекай, – промолвила, облизывая пух, –
      Куда я дела
      И первых двух!
Как был ты без детей, так без детей останься,
   А предо мной вперед не чванься!»
      У дятла захватило дух.
Опомнившись, на весь на лес кричал он криком,
      Виня лису в злодействе диком.
Решили птицы все: «Тяни ее к суду!»
         На ту беду,
      Судьею главным в том году
         Был, точно
         Нарочно,
      Искусник-фокусник, щегол:
Все дятел просудил, остался бос и гол.
Да из дупла еще к тому ж был изгнан срочно
И оштрафован – как? за что? – за произвол,
За то, что, – как гласил судебный протокол, –
В казенном-де дупле гнездо украдкой свито.
         С тех пор-то про щегла
         Пословица пошла,
      Что судит, дескать, щегловито!