Том 15 (XVII век)

И рече: «Азъ пожиманиемъ рукъ вопрошахъ его: „Кто сотвори множества народа?" Онъ, руками и ногами пожимая, отвеща ми, яко: „Со множествомъ народа и бесловесныя[1616] вся сотвори Богъ" — руками объявляя множества народа, ногами же — безсловесное все. Поливаниемъ же воды на лице свое вопрошахъ его: „Киихъ вящих[1617] на земли, — чистыхъ[1618] ли человекъ и достойных Богу, — или недостойных?" Он же перстию и водою поливал лице свое, отвеща ми, яко: „Множае[1619] съкверныхъ человекъ и недостойных Богу". Азъ десную руку показах, потом левую, вопрошахъ его: „Мужеска ли полу вящши или женьска?" Он же, едину точию[1620] левую показуя, отвеща, яко: „Боле есть женскаго роду"».

Слышавъ сия король от мудреца своего, похваливъ его и отпусти.

Потом другаго вопрошает.

И рече: «Честныя твоя королевские державы мудрецъ хощет мя бити и персты рукъ моихъ ломати. Азъ не точию у рукъ, но и у ногъ переломаю! Онъ, воду лия на ся, хощетъ мя в воде потопити. Азъ надеюся и всего в грязь втопътати! Онъ, руце мне показуя, хощетъ мя бити. Азъ единою точию преодолею ему рукою!»

Слышавъ же сия, краль подивися о ответехъ его, и отпусти его до утрия.

В третий же день паки имъ пред королемъ, по обычаю, ставшимъ, и беседе бывши.

Португалской, приимъ жезлъ и подержа его мало стоячего, таже положи на землю и паки взятъ.

Брандебурской такожде жезлъ приимъ и броси на землю, и не прикоснуся ему.

Португалской сосудъ воды около некия малыя персти круговидно обнесе и постави, по семъ малую персть[1621] земли около воднаго сосуда обнесе и землю на свое место положи.

Брандебурской тую же воду около малыя персти обнесе и постави. Малую же персть земли въсыпа в сосудъ, и отшед, и ста на своемъ месте.

Португалской малую персть земли окружая малыми и великими круги своея руки.

Брандебурской единемъ точию перстомъ уткну в землю.

По семъ паки, по обычаю, единъ другому поклонися и разыдошася.

Король же, якоже и прежде, единаго отсылаетъ, а своего вопрошаетъ.

И рече: «Жезлъ стоящий, положихъ и пакы взяхъ, — вопрошах его: „Коего древа болши — стоящаго ли или лежащаго?" Онъ повержениемъ жезла отвеща ми, яко: „Лежащаго болши, нежели стоящаго". Азъ убо водою в сосуде и малую перстию земли вопросихъ его: „Воды ли болши или земли?" Онъ водою отвеща ми, яко: „Да вода всю землю окружаетъ, но обаче[1622] земли болши, понеже[1623] воды внутрь себе имеютъ горы великия" — еже землю въ воду вложи[1624]. Азъ убо землю перстомъ окружахъ, — вопросихъ его: „Велика ли земля пред водами?" Онъ отвеща ми, яко: „Пространство ея подобно сему единому ткнению перста"».

Слышавъ сия, король сего отпусти, другаго вопрошаетъ.

Вскоре же абие отвещаетъ: «Твой убо мудрецъ, державный королю, хощетъ мя жезломъ бити и паки хощетъ въ совете со мною быти. Азъ не тако: но единою ударю и не будетъ живъ. Твой мудрецъ о смерти спрашивает: „От земли или от воды будетъ?" Азъ, не много говоря, возму и в воду брошу. Твой мудрецъ спрашиваетъ мя: „Много ли мне земли на положение тела надобно?" Азъ хощу его во единомъ точию перста ткнении вместити».

Слышавъ же сия, король зело удивися вымышленному его ответу.

И тако скончается немая ихъ беседа.

В четвертый день паки, по обычаю, пред королемъ имъ ставшимъ, португалской рекъ: «Имаши ли языкъ, да глаголеши ми, о нихъже имамъ вопрошати тя?[1625]»

Брандебурской языкъ мало показа от устъ своих, ничтоже глаголя.

Португалской: «Высоко ли от насъ и далико ли небо?»

Брандебурской: «Дивлюся твоимъ глаголомъ, яко бы не ведая вопрошаешь[1626]. Небо недалече от насъ и весма близъ есть: громъ убо, егда тамо гремитъ, — мы, живущия на земли, велми его гремение явно и чудно[1627] слышимъ».

Португалской: «Колико есть растояния от востока до запада?»

Брандебурской: «Не вемъ, что вопрошаешь! Не веси ли[1628], яко единем днемъ солнце преходитъ от востока до запада — и ничтоже имать дальнаго растояния».

Португалской: «Коли есть глубина морская величествомъ?»

Брандебурской: «От множества рыбъ уверимся[1629], яко море не велику глубину имать: они бо единым днемъ по верху воды и во глубине, сна ради, бываютъ, понеже они не спят на верху воды».

И паки, по обычаю, единъ другому поклонишася, такожде и оба королю, и разыдошася.

В пятый день паки пред королемъ, по обычаю, ставше, португалской рече: «Кто не родився умре?»[1630]

Брандебурской: «По истинне той есть, которой состаревся в матерне чрево вниде».[1631]

Португалской: «Кто есть той человекъ, ниже с небеси сниде[1632], ни от человекъ родися, ни от земли созданъ, а человекъ бысть?»[1633]

Брандебурской рече: «По первом вторый, и от деснаго взято шестое, и в томъ единомъ той устроенъ бысть[1634], без негоже и родитися не мощно».

Португалской рекъ: «Кто родися не умре?»[1635]

Брандебурской рече: «По истине не сохранения ради заповеди таковая пострада, но восхоте видети погибель ближняго».

И тако, по обычаю, единъ другому поклонишася, такоже и оба — королю и разыдошася.