Тополь на камне

Я прилягу на низкий диван,
Там за окнами темень и тишь…
— Молодец ты, Приблудный Иван,
Только много чего-й-то грустишь.

Так давай же хоть раз по душам,

Потолкуем о том и о сем:
Почему — если жизнь хороша —
Мы с тобой так неважно живем?

Я беспечен, я светел как день,

Не терплю ни раздумий, ни слез,
Из окраин степных деревень
Я воловье здоровье принес.

Потеряв безутешную мать,

Изнуряясь тоской городов,
Я не прочь под луной обнимать
Стройных девушек, мужних и вдов.

Все, что есть — принимаю, как есть,

Все, что ждет меня — пусть подождет,
Лишь бы дали с годами расцвесть.
Остальное со мной расцветет.

Даже в жути пронесшихся бурь

Никогда я не ник головой…
Ты же вечно задумчив и хмур
И ни в чем не согласен со мной.

Так давай же хоть раз по душам

Потолкуем о том и о сем,
Почему ж — если жизнь хороша —
Мы с тобой так нескладно живем.

Почему в славословьи своем

Стройной песней ты трогаешь люд,
И когда завздыхаешь о чем,
За тобой и другие вздохнут.

Даже я — безмятежный, как май,

На щемящую песню твою —
Даже я иногда невзначай
Под улыбкою печаль затаю.

Даже мне теплый вздох твоих ран

Навевает унынье и боль…
— Молодец ты, Приблудный Иван,
Только… как же мне сжиться с тобой?

Сентябрь 1924 г.

Я живу на свете где попало

Я живу на свете где попало
И нигде, пожалуй, не живу:
То трава мне служит покрывалом,
То я сам собой примну траву.

Но пройдя дорогу травяную

И попав на первый тротуар…
— У тебя ли разве заночую,
Никогда не дремлющий бульвар?

Так-то ты взяла меня, столица,

И не спросишь и не хочешь знать,
Как мне спится, что мне ночью снится,
Где я буду завтра ночевать.

Что ж поделать, где-нибудь прилягу,

Все равно на утро, как на суд,
Поведут бездомного бродягу,
В протоколы имя занесут.

А кому-то горницы и спальни,

Кресла для себя и для гостей
И рояль, и чистый умывальник,
И седая нянька для детей.

Кто-то, уважаемый и гордый,

Не желая прочих понимать,
Может летом ездить на курорты,
На аборты деньги выдавать.

И в потемках эдаких условий

Как понять всю мудрость бытия?..
— Помоги ж мне разобраться в нови,
Жисть моя, любовь моя.

Март — май. 1925 г.

Снова крыши инеем одеты

Варваре Васильевне Курячевой,

моей первой учительнице.