Третий ингредиент

How scant the words with which we try to describe a single quality of a human being!	Как мало у нас слов для описания свойств человека!
When we reach the abstract we are lost.	Чем ближе к природе слова, которые слетают с наших губ, тем лучше мы понимаем друг друга.
The nearer to Nature that the babbling of our lips comes, the better do we understand.	Выражаясь фигурально, можно сказать, что среди людей есть.
Figuratively (let us say), some people are Bosoms, some are Hands, some are Heads, some are Muscles, some are Feet, some are Backs for burdens.	Головы, есть. Руки, есть. Ноги, есть. Мускулы, есть. Спины, несущие тяжелую ношу.
Hetty was a Shoulder.	Хетти была Плечом.
Hers was a sharp, sinewy shoulder; but all her life people had laid their heads upon it, metaphorically or actually, and had left there all or half their troubles.	Плечо у нее было костлявое, острое, но всю ее жизнь люди склоняли на это плечо своя головы (как метафорически, так и буквально) и оставляли на нем все свои горести или половину их.
Looking at Life anatomically, which is as good a way as any, she was preordained to be a Shoulder.	Подходя к жизни с анатомической точки зрения, которая не хуже всякой другой, можно сказать, что Хетти на роду было написано стать Плечом.
There were few truer collar-bones anywhere than hers.	Едва ли были у кого-нибудь более располагающие к доверию ключицы.
Hetty was only thirty-three, and she had not yet outlived the little pang that visited her whenever the head of youth and beauty leaned upon her for consolation.	Хетти было только тридцать три года, и она еще не перестала ощущать легкую боль всякий раз, как юная хорошенькая головка склонялась к ней в поисках утешения.
But one glance in her mirror always served as an instantaneous pain-killer.	Но один взгляд в зеркало неизменно помогал ей, как лучшее болеутоляющее средство.
So she gave one pale look into the crinkly old looking-glass on the wall above the gas-stove, turned down the flame a little lower from the bubbling beef and potatoes, went over to the couch, and lifted Cecilia's head to its confessional.	Так и теперь она строго глянула в потрескавшееся старое зеркало над газовой плиткой, немного убавила огонь под булькающим в сотейнике мясом с картошкой и, подойдя к кушетке, прижала головку Сесилии к своему плечу-исповедальне.
"Go on and tell me, honey," she said.	- Ну, моя хорошая, - сказала она, - выкладывайте все, как было.
"I know now that it ain't art that's worrying you.	Я теперь вижу, это вас не искусство расстроило.
You met him on a ferry-boat, didn't you?	Вы познакомились с ним на пароме, так ведь?
Go on, Cecilia, kid, and tell your-your Aunt Hetty about it."	Ну же, успокойтесь, Сесилия, милая, и расскажите все своей... своей тете Хетти.
But youth and melancholy must first spend the surplus of sighs and tears that waft and float the barque of romance to its harbor in the delectable isles.	Но молодость и печаль должны сначала излить избыток вздохов и слез, что подгоняют барку романтики к желанным островам.
Presently, through the stringy tendons that formed the bars of the confessional, the penitent-or was it the glorified communicant of the sacred flame-told her story without art or illumination.	Вскоре, однако, прильнув к жилистой решетке исповедальни, кающаяся грешница - или благословенная причастница священного огня? -просто и безыскусственно повела свой рассказ.