Тропа колдунов

Воины, которых ещё не коснулась волшба ассасинского старца, спешно отступали из ущелья. Хотя какое там отступали — бежали в беспорядке! Вот только дымный поток двигался быстрее людей, и спасения от него не было.

Первые белёсые струйки-щупальца уже тянулись к горловине ущелья. За разрозненными извилистыми потёками надвигался сплошной клубящийся вал. Ворота и подножия стен цитадели были полностью скрыты от глаз. Дно ущелья — тоже. Однако иноземный маг не унимался. Колдовство продолжалось. Из крепости всё лилось и лилось. Бурлящая дымная пелена приближалась.

* * *

«Крысий потрох, да что же это такое-то, а?!» — гадал Тимофей. Угрим, защищая Острожец, двигал на врага земляную насыпь, утыканную кольями, но какую пакость гонит на них сейчас бесерменский чародей?

А молочно-белые клубы вот-вот должны были выплеснуться из ущелья. В матовой мути метались, натыкаясь друг на друга, размытые тени. Нет, не просто метались! Тимофей пригляделся… прислушался к приглушённому звону стали.

Да, так и есть! Воины Феодорлиха и Огадая сражались в дыму друг с другом! Латинянин рубил степняка. И степняк латинянина. И латинянин латинянина. И степняк степняка. В ущелье шла битва безумцев, в которой каждый стремился сразить каждого.

— Что там происходит, урус?! — на этот раз не выдержал Огадай. — Что это за яд?! Что за отрава такая?! Ты можешь ответить, наконец, коназ?!

— Могу, — Угрим стоял, подняв руки и выставив перед собой ладони. Пальцы князя чуть шевелились, словно ощупывая приближающуюся белёсую волну. Голос князя-волхва был спокоен. — Теперь могу. Это дурман, настоянный на сильной магии. Дурман, лишающий человека воли и ясности рассудка.

— И что? — взъярился хан. — Что же ты медлишь, колдун?

Ответить Угрим не успел.

Вот оно! Дымный поток хлынул из ущелья. Но вырвавшийся из теснины клубящийся вал вдруг вздыбился, наткнувшись на невидимую преграду. Хотя, не на такую уж и невидимую. Белёсую волну сдерживала тонкая, но вполне различимая мутная плёнка цвета молочной пенки.

Угрим хрипло шептал защитные заклинания.

Всё новые и новые клубы тяжёлого дыма накатывали из ущелья.

Остановленная волшбой князя волна поднималась, росла.

Выше, выше…

Выше каменной лавины, впечатанной в стены ущелья, выше скалистых отвесов на раздвинутой верхней кромке. Выше стен горной цитадели, выше башни бесерменского колдуна.

Тимофей понял: он стал свидетелем ещё одного магического поединка. Ассасинский старец бросал из крепости густые дымные клочья, Угрим противостоял им. Белёсый гребень пышной шапкой нависал над горловиной ущелья и легонько покачивался, словно делая выбор: в какую сторону пасть.

Но чем выше поднимался дым, тем больше власти над ним обретал князь-волхв. В конце концов, настал момент, когда Угриму удалось отклонить взрастающую дымную массу обратно к крепости. Клубящаяся волна колыхнулась туда-сюда, но поддалась-таки магии ищерского волхва, изогнулась коромыслом, а затем по высокой дуге, почти касаясь облаков, сама похожая на диковинную облачную радугу, устремилась обратно.

Молочный гребень размазался по небесной синеве, расплылся и раздался вширь, поплыл над ущельем, постепенно наползая на горную цитадель.

Ещё немного — и белёсые клубы накроют крепость, их же и испустившую. Ещё немного и…

Нет, не накрыли.

Колдун на башне резко опустил руки.

Дымная туча опала, так и не достигнув крепостных стен. На миг смешалась с пеленой на дне ущелья. Колдовские клубы заполнили скалистую теснину до краёв, а ещё пару мгновений спустя, дым ушёл в камни. Просочился сквозь, канул под. Весь, без остатка. Словно и не было его тут.

А на камнях лежали люди. Как входили в ущелье плотными рядами — так теперь и лежали. Вповалку, друг на друге, в лужах крови. На осадных щитах и на брошенных штурмовых лестницах.

Полегли все. Татары, латиняне. Простые стрелки и знатные нукеры, безгербовые кнехты и благородные рыцари. Победителей в битве безумцев, вдохнувших дымного дурмана, не оказалось. А если и были таковые, то они уже покончили с собой.

В живых не осталось никого.

Тимофей поразился, насколько тихо вдруг стало вокруг. Почти как на Тёмной Тропе. Словно колдовской дым, сгинув без следа, унёс с собой все звуки.

Над ущельем стояла поистине кладбищенская тишина.

Тихо было и перед входом в ущелье.

Этот бой тоже выиграл горный старец. Возможно, он при этом открыл свою силу больше, чем следовало бы, возможно, он обрёк себя на поражение, но этот бой, всё же, остался за ним.

— Если шаман горы заставил наших воинов убивать друг друга, на что же тогда будут способны его богатуры? — мрачно произнёс Огадай.

Этот вопрос не требовал ответа. И Угрим отвечать на него не стал. Угрим заговорил о другом.

— Хан, — обратился он к Огадаю, — В колчанах твоих воинов есть зажигательные стрелы. Пусть лучники вытащат их.

— Что вы задумали, князь? — встрепенулся Феодорлих.

— У крепостных ворот уже лежит громовой порошок, — объяснил Угрим. — Его нужно поджечь.

— Стрелами? — удивился император.

— Если стрел много — это будет надёжнее, чем снова гнать по ущелью людей.

Конечно, у ханских воинов стрел немало, вот только…