Тропами Яношика

В темноте Рудо поужинал и немного отдохнул, пробыв здесь два часа, которые показались ему двумя минутами. При расставании, они на всякий случай уговорились: если ему кто встретится, он скажет, что пробирается к родне в Зволен и вот забрел в крайний дом попросить хлеба.

Не лишней оказалась эта стариковская предусмотрительность. Совсем не лишней…

Вышел Рудо из дома, огляделся, прислушался. Только река шумит, переливается по камням. Сколько она их за ночь перемоет да пересчитает?

И вдруг посвист вверху. Второй — справа. Или послышалось?

С двух сторон к Рудо бежали автоматчики. Он повернул вниз, на крутой, опасный спуск к реке. Туда же начали спускаться и автоматчики. Они перекликались между собой. К ним присоединялись другие.

Сорвавшись с кручи, Рудо упал в речку.

Сгоряча он не почувствовал настоящей боли ни в ногах, ни в руках. Сидя по пояс в воде, выхватил пистолет. Но стрелять не смог: пальцы обеих рук его были разбиты о камень и совершенно не повиновались ему. А на берегу уже собирались те, кто загнал его в воду. Направив на него лучи карманных фонариков, стали требовать, чтобы вылезал из воды.

Что было делать?

В такие минуты в голове проносится множество мыслей. Да вот попробуй выбрать из них одну, самую верную, самую спасительную.

Может, притвориться бродягой? Но пистолет выдаст его! Эта — серьезная улика.

Рудо сунул руку в воду, толкнул пистолет под камень. Кое-как вытащив из кармана запасную обойму, тоже опустил ее на дно реки.

— Выходи или мы тебя сами вытащим! — закричали с берега.

Рудо поднялся и вышел не спеша, стараясь, запомнить место, где он получил неожиданное крещение.

— Пан Черный! Пан, Черный! Ходи сюда! — кричал горар Фримль. Он стоял возле большой свежеспиленной сосны между домом Шимона Черного и Эстова.

Черный видел, что горар очень зол: как паровоз попыхивает своей длинной трубкой — кривулей. Видел это, ко шел нарочито медленно, потому что знал заранее, о чем пойдет речь.

— Добрый день, пан горар, — сказал издали, приподняв серую шляпу и снова натянув ее на самые уши.

Этот низеньким, круглый и краснощекий Шимон всегда носил шляпу, надвинутую на уши. И от этого походил на гриб, прячущийся под листом.

— Добрый день, — повторил он.

Горар не ответил и на второе приветствие — по-прежнему сердито сосал окутанную дымом трубку. И лишь когда Черный подошел вплотную к огромной поверженной сосне, вокруг которой ветерок развеял свежие щепки, горар вытащил трубку изо рта, указал ею на дерево:

— Ваша работа?

— Что вы, пан горар! Да разве я позволю такое! Это противозаконно! Вы сами знаете…

— Я знать хочу только одно: кто разрешил вам рубить строевой лес?

Раз уж дело приняло такой серьезный оборот, Черный решил защищаться всеми средствами:

— Пан горар, вы меня оскорбляете незаслуженно. Я… я… — Тут ему хотелось бы сказать, кто он такой и какое большое дело ему доверено, а также то, что все они — местные жители, все до одного под его недремлющим оком, да нельзя ведь в этом «признаваться»… И он, повысив голос, начал доказывать свою невиновность.

— Вот следы, кто-то пробирался по склону от вашего дома к этому дереву. — Горар показывал вмятины в сыпучей почве.

— Ну так, может, и бегал мальчишка, ведь за ним не уследишь! — Тут Черный присмотрелся к следу и с радостью выпалил: — Пан горар, а ведь след вдет прямо к дому Эстовых! Вот, смотрите… А мальчишка мой, правда, ходил к старику вечером… Сказки послушать.

— Ну ладно, пан Черный, скажите, может видели, кто пилил, — уже примирительно сказал горар. — Ведь вы, по-моему, здесь так же, как и я, должны все видеть… — Он лукаво подмигнул ему. — Мое хозяйство — лес, ваше — люди.

— Правда, правда, пан горар. — Рыхлое как тесто лицо под огромной шляпой расплылось от улыбки.

— Неужели вы не слышали, когда пилили? Ведь живете рядом!

— Что вы, да если б я слышал, сам подстрелил бы того браконьера… — Черный оживился. — А знаете что? Не кажется ли вам, что это дело рук самого бачи?

— Эстова? — снова закуривая, спросил Фримль.

— Конечно! — Черный, втянув и без того короткую шею в черный ворот, перешел на быстрый заговорщический шепот. — Я думаю, неспроста сегодня поймали возле его дома бандита… Он с ними имеет связь…

— С кем с ними?

— Да с партизанами…

— Ну, не может быть! Куда ему!

— Вы ничего не знаете. — Черный быстро и часто, как напуганный воробей, озирался по сторонам и щебетал, щебетал.

Однако из всей его болтовни горар понял одно: настоящих улик против Эстова у Черного нет.

— Ну, вот что, пан Шимон, если вы не рубили сосну, идемте вместе к Эстову. Вдвоем легче будет уличить его. К тому же у вас опыт по этой части.

— Так-то оно так… Но не пойду я к нему! — отказался Черный.

— Почему?

— Мы с ним соседи. Живем мирно. Зачем это я пойду? Подумает человек, что я на него чью-то вину перекладываю… А я совсем ничего не утверждаю. Может, это и не он…

— Так ведь здесь дело ясное: если не вы, так он, — отрубил горар. — Тогда я попрошу вас, если уж не хотите идти со мной к нему, постойте здесь. Я приведу его сюда и разберемся.

— Подожду, подожду, зовите его, — охотно согласился Черный.