Тропами Яношика

Куда ты ведешь нас, не видно ни зги!
Сусанину злобно вскричали враги…

Боденек вначале было прикрикнул на проводника: чего распелся. Но потом махнул рукой — пускай тешится. Лишь бы довел скорее.

«Куда ты завел нас? — лях старый вскричал…» — пропел Рудо. И в это самое время услышал такой в точности вопрос начальника жандармской станицы. Однако сделал вид, что ничего не слышал и пошел еще быстрее. Врхний повторил свой вопрос. Пришлось остановиться.

Все сгрудились вокруг проводника, вытирая мокрые лица.

— Когда же мы, наконец, доберемся до партизан? — спросил врхний проводника. — Уж не заблудился ли ты сам, а?

— Что вы, что вы, пан врхний! — замахал руками Рудо. — Надо идти дальше. Только быстро и без всякого шума. Я точно знаю, что вот от этого бурелома, — он указал на первую попавшуюся на глаза примету, — отсюда совсем недалеко. Только надо быстрее! А то мы уж очень тянемся… Скоро рассвет, и тогда все пропало, придется день в лесу отсиживаться.

— Но, но, чего еще захотел, — оборвал его Врхний. — Давайте выпьем по рюмочке, закусим и с новыми силами двинемся.

— Правильно! — одобрили все.

Выпили, закусили и опять потянулись. Вот теперь было видно, как устали гардисты — даже после отдыха не ускорили шаг.

Когда лес стал гуще, Рудо впервые за весь поход почувствовал, насколько опасно лично для него то, что он затеял. Вспомнил Николая, Ежо, Пишту, как живой встал перед ним старик Эстов. И так захотелось всех их увидеть, что невольно появилась мысль сбежать. Нырнет в кусты, лови его там! Но тут же он вздрогнул от ужаса: убьют в спину, как последнего труса, Нет, нет! Сусанин ведь не убегал…

Еще в начале пути была у него мысль провести гардистов мимо партизанского лагеря на таком расстоянии, чтобы партизаны смогли их заметить и принять меры, но он побоялся осечки. Вдруг основные силы отряда на задании, а маленькая группка не сможет встретить врагов как положено. И тогда он окажется не героем — Сусаниным, а обыкновеннейшим Иудой-предателем.

Рудольф не знал, что отряд Владо на второй день после его ареста перебазировался в село…

После разговора с врхним он понял, что скоро терпение начальника жандармской станицы лопнет. И тогда все: гардисты его расстреляют, а сами подобру-поздорову вернутся.

— Эй, Горанский! — раздался внезапно окрик.

Врхний от неожиданности замер. Потом, сделав ладони рупором, спросил:

— Кто там?

— Иди сюда! — ответил другой голос уже справа, откуда-то из-за деревьев.

— Выходи на переговоры, — потребовал третий слева.

— Кто вы? — закричал врхний. — Идите сами сюда!

— Если хочешь живым вернуться домой, не стреляй, — предупредили его.

— Да кто вы?!

— Нас больше, чем вас, к тому же вы окружены.

Колени начальника жандармской станицы подогнулись. На один миг он потерял всякий рассудок, но еще одно слово из лесной тьмы сразу привело его в себя.

— Мы партизаны!

Это слово ударило молнией в голову каждого гардиста.

Никто из них не выстрелил. О проводнике они вообще забыли. А тот стоял растерянный не меньше самого врхнего.

— Чего вы от нас хотите? — спросил врхний, вкладывая в свой вопрос как можно больше самоуверенности.

— Выходи на десять шагов вперед, там поговорим.

Чтобы не ударить в грязь лицом перед целым взводом, начальник жандармской станицы сделал так, как было ему предложено.

А Рудольф долго еще ничего не понимал. Все это ему казалось какой-то случайной инсценировкой. Потом, поразмыслив, догадался, что партизаны заранее узнали о походе гардистов и вот устроили засаду. Если сейчас завяжется бой, он первый погибнет от пули автоматчика, идущего рядом. Обидно! Ведь так все сложилось хорошо… Близость друзей вдохнула в него жажду жизни, и он стал соображать, как бы скрыться. Но тут услышал свое имя.

— Отпустите невредимым вашего проводника Рудольфа, — потребовал чей-то бас. — Сдайте оружие и возвращайтесь домой.

— Чего захотели! — ответил врхний. — Иначе мы вас перестреляем.

— Это мы еще посмотрим!

Начальник жандармской станицы, круто повернувшись, направился к своим, которые угрожающе зароптали. Кто-то из них выстрелил, и врхний упал замертво.

— Кто стрелял? — озверело закричал на своих Кудлач.

Но тут раздались почти одновременно два пистолетных выстрела, и он умолк, ткнувшись головой в траву.

Рудольф посмотрел на своего конвоира. Тот лежал, наставив на него автомат. И все же Рудольф рванулся вниз по круче. Автоматная очередь прошила ему ногу.

Забухал тяжелый пулемет, застрочили партизанские автоматы. Рудольф попал в чьи-то дружеские объятия. Пока ему развязывали руки, он умолял:

— Товарищ, дай мне хоть раз выстрелить!

— Да ты весь в крови! Где уж тебе, — отвечали ему.

И тут он потерял сознание.

Гардистам казалось, что все вокруг них горит, что стреляет каждое дерево.

На похороны гардистов, убитых в этом бою, съехались жандармы и глинковцы трех соседних местечек. Все делалось быстро, с оглядкой. Семьи убитых на специально присланных машинах вывезли в Банска-Бистрицу.

Уезжая, гардисты повесили старого маляра Матуша Гронку, который, не сдержавшись, выпалил на похоронах: