Тропами Яношика

Волошин кивнул: становитесь в строй. Шестерка пристроилась к партизанам. И теперь слова клятвы повторяло уже четырнадцать человек. А скоро к ним присоединилось еще несколько. За ними еще и еще. Шеренга все увеличивалась. И голоса нарастали, как весенний шум реки, в которую устремляются маленькие задорные ручейки.

— Смерть тому, кто посягнет на нашу свободу! — Волошин до предела возвысил голос. И когда последние его слова повторило уже двадцать партизан, он поднял к плечу правую руку. — Смерть фашистам!

— Смерть! — повторили и партизаны и жители местечка.

Вечерело. На краю села, там где дорога поворачивает в сторону Банска-Бистрицы, возле осиротевшего дома маляра стояли старики. Кивали головами, вздыхали.

— Уж в эту-то ночь нагрянут, — убежденно прошамкал старый Налепка.

— Что ты! Ночи они теперь боятся, как черти креста! — возразил Гайдаш, самый древний в селе человек, но все еще непревзойденный в округе сапожник. — Они герои днем, да с пулеметами против женщин и детей. Слыхал, что сделали в Рихатаровой? То-то…

— Если ночью не думают ехать, чего ж тогда у них такая беготня в Банска-Бистрице была сегодня? — поинтересовался брат покойного маляра. — Дочери ж ходили, рассказывали…

— Ты тоже додумался! — сердито сказал Гайдаш. — Пустил дочерей в город!

— Разве их удержишь? Они где-то лесом пробрались на дорогу. Да ничего ведь не случилось…

— Так правда, что в город мужчин не пускают? — спросил Налепка.

— Может, кому и не поверил бы, так ведь дочь рассказывала. Женщин и то пускают с горем пополам: раньше обыскивали только у шлагбаума, а теперь и на мосту.

— Как они хоть женщин решились пускать? — удивился Гайдаш.

— Решились! Жрать-то им надо, вон сколько их собралось там. А если из деревень не понесут на рынок…

Беседа оборвалась: все повернулись в сторону горы, откуда по лесной тропе спускался Лонгавер — бача из соседнего местечка.

Теперь все молчали, пока этот всеми уважаемый старик не подошел и не начал с каждым здороваться, пожимая вялые руки.

— Э, да вы, я вижу, обмякли. А в соседних деревнях народ бункера строит.

— Мы бункера приготовили еще вчера, как только все это случилось, — заявил Налепка, глядя вдаль темнеющей и заволакивающейся туманом дороги. — Женщины перенесли туда половину барахла. Да ведь если пойдут эти ироды, они каждую щелку в горах обшарят. В Рихтаровой с собаками ходили по лесу. Искали шалаши да бункера.

— Э-э, — отмахнулся Лонгавер. — Тогда война шла где-то у Сталинграда, и гардисты были посмелей. А теперь совсем другое дело. Вон русская разведка уже под Прешовом побывала.

— Да это так, — согласился Гайдаш. — Случись такое дело, скажем, весной, до приземления парашютистов, в первый же день каратели были бы тут как тут. Я даже так думаю: они еще несколько дней могут не заявиться.

— Почему же?

— А потому, что им и в других местах по горло работы. Слыхал, что творится в Мартине?

— Да и возле Зволена сожгли военный склад, — дополнил Налепка.

— То-то же, — Гайдаш самодовольно покрутил свои длинные свисающие на бороду усы, точно это он сам уничтожил склад. — Они сперва зашлют сюда кое-кого выведать, что и как тут.

— А зачем им засылать? — возразил Лонгавер. — Тут есть у них свои… Аптекарь уже дважды бегал туда и обратно.

— Этот на такие дела способен, — сквозь зубы процедил Гайдаш.

— Ну а все-таки, что же будем делать, когда появятся эти черные дьяволы?! — будто сам себя спросил Лонгавер. — Надо же заранее все предусмотреть.

Кто-кто, а он-то знал, что делать. Мало того, все уже было придумано и приготовлено. Хотелось только убедиться, что люди думают так же, как он.

— Мост взорвать, вот что надо бы сделать, — сам на свой вопрос ответил Лонгавер. — Если сюда на машинах нельзя будет проехать, пешком они к нам не пойдут через речку. Возле Мартина их уже проучили. Небольшой отряд партизан командира Величко разбил батальон гардистов. Там есть целые районы, куда они теперь и носа не показывают. Вот и нам бы такое устроить… Восстанавливать мост они не станут. — И, понизив голос до шепота, добавил: — У меня даже динамиту найдется немного для этого дела…

— Да как это сделать, если там теперь два часовых? — вздохнул Гайдаш. — Один по мосту ходит, другой в будке с телефоном сидит. Не успеешь подойти к мосту, позвонит, — из казармы сразу налетят! И ничем твой динамит не поможет.

— Да нет, если динамит есть, то придумать что-нибудь можно. Только вот беда, нам же самим потом восстанавливать мост придется. — Лонгавер говорил это спокойно, а самого так и подмывало скорее уйти отсюда и рассказать Смиде о настроении людей.

— Ты прав, — согласился с ним Гайдаш. — А что еще надо делать, чтобы не пустить их?

— Просить партизан занять наше село, — высказался Налепка. — Вон ведь уже во многих селах партизанские заставы.

Это было как раз то, что хотел услышать Лонгавер от своих соседей.

Поговорив с ними еще немного, он распрощался и не спеша направился к той же тропке, по которой спустился. А только вошел в лесок, сразу прибавил ходу.

Скорее к Смиде. Народ хочет защищаться. Пусть коммунисты и партизаны решают, что делать.