Цвет жизни

– Примечай, тут вот и погоним на пастьбу… Пока объедят эти прошлогодние былки на буграх, в лощинах новая трава отрастет.

Километров двадцать прокружили они по степи. Вечером возвратились домой усталые и голодные. У свертка к овчарне встретили трактор, тащивший по хлюпкой дороге воз сена.

Авдеич вдруг махнул рукой трактористу:

– Стой!.. Не спеши…

Из кабины показалось чумазое лицо. Трактор фыркнул, остановился, рокоча на малых оборотах.

– Ко мне, что ль, сено везешь? – с хитроватой улыбкой спросил Авдеич.

– Давыдкину, – сердито ответил тракторист, мол, чего зря задерживаешь.

– Давыдкину да Давыдкину! Повертай ко мне! Понял?.. У меня овцы от голода дохнут!.. – неожиданно закричал чабан. – А у Давыдкина они как бочки!

– Не мути мне голову, говорю – Давыдкину! – повторил тракторист, берясь за рычаги. – Или оглох?

Но изменившийся в лице Авдеич и слушать того не хотел.

– Мне, мне обещано было сено, а не Давыдкину твоему!.. – сочинял чабан. – Повертай, говорю!..

– Во пристал! – изумился чумазый парень настойчивости старика. – Скажут тебе доставить, притащу и тебе второй воз.

– Ешь его сам, второй! – махнул руками Авдеич. – А мне давай первый. Заворачивай!..

– Уходи с дороги! А то смотри…

– Сам смотри, чудак… Магарыч будет… – кривовато ухмыльнулся старик. – Жареной индейкой, небось, давненько не закусывал?..

Тракторист секунду подумал, потом широко улыбнулся, обнажив белые молодые зубы:

– Ладно… А тебе точно обещали? Не врешь?.. А если в правлении угощать меня начнут последними словами?.. А?..

– Еще спасибо скажут, – успокоенно хмыкнул Авдеич. – Мы тут хозяева, нам видней. Да и… не доползти тебе до Давыдкина. В Глубокой балке застрянешь… Понял?

Тракторист был парень, видно, смекалистый, сразу сообразил, как оправдаться перед директором. И, развернув трактор, потащил высокий плотный воз к овчарне Теплякова.

Все происшедшее было для Наташи так неожиданно, что она от изумления и слова не могла вымолвить. Трактор быстро обогнал их, и она пошла рядом с Авдеичем за возом.

– Зачем… Зачем вы обманули?.. Степан Авдеич?.. – с трудом промолвила она, стараясь не наступать в глубокий рваный след, отпечатанный гусеницами. – Сено-то не нам везли? Не нам…

– Ты вот что… Ты помалкивай себе, – тоном вороватого сообщника сказал Авдеич. И подмигнул: – Тебе же, дуреха, приданое готовлю. Плохо ли будет, если Петру тысяч на десять добра подвалишь?

Девушка ничего не ответила, но хмурая тревога так и осталось на ее смуглом лице.

Свалили сено. Авдеич пошел хлопотать насчет магарыча… Напоил-накормил зубастого тракториста и себя не забыл, тоже порядочно выпил… От аппетитно зажаренной индейки остались одни косточки. Захмелевший парень, беспричинно улыбаясь и похохатывая, долго возился с трактором, наконец завел его. Развернул машину, и чавкающий рык постепенно утонул в темноте…

– Ну вот, невестушка… – покачиваясь, сказал вернувшийся в хату Авдеич, размягченно краснея лицом. – Теперь-то мы точно доживем-дожуем до дней теплень…ких…

– А Давыдкин как доживет? – спросила Наташа, в ее голосе проступила студеная осуждающая нотка.

Авдеич хотя и был пьян, но почувствовал, на что намекает девушка.

– Пусть он, Давыдкин ваш, сам об себе думает, – буркнул чабан. – Ныне так: каждому воздается по способностям… А коли не дадено тебе таланту, терпи. Эх, Наташка, молода ты еще!.. Вот натерпишься обид, нащелкает тебе жизнь шишек, ты и возьмешься за ум. Только б поздно не было… Держися всегда правила: своя рубашка ближе к телу… Слушай старого…

– Не такой вы и старый… А вот… психология – старей некуда…

– Поживи еще маленько… Семью заведи… И у тебя, глядишь, застареет!.. – сердито крикнул Авдеич, явно насторожившись и заметно протрезвев. Понял, что лишнее сказал.

– Нет, я воровать не буду! – отсекла Наташа.

Авдеич забеспокоился, примолк. Потом кашлянул, помолчал… И мягко, нравоучительно заговорил:

– Ты, девка, не кидайся такими словами… Не торопись!.. Слово – оно, невестушка, будто воздух!.. Дунул – и нету его… А человека убить может! Кабы знал человек, какой ему язык иной раз вред приносит, с корешками вырезал бы его!..

На том прекратился спор. Потушили свет. В доме тихо стало. Только тикали часы на столе. И слышалось в их металлическом постукивании что-то тревожное, словно незримо поселился в доме кто-то нежеланный…

На другой день снова зашумела метель и степь опять густо завалило снегом. Директор прислал на точку Теплякова свой вездеход с приказанием срочно явиться Авдеичу и Наташе в контору совхоза.

Чабан и его помощница втиснулись в тесную кабинку машины и всю дорогу молчали, глядя на вернувшийся снег… Только часа через полтора они подъехали к конторе. Авдеич выбрался из кабины первым. Подождав Наташу, хмуро предупредил ее:

– Ты… думай… Твое приданое – на языке у тебя…

Наташа промолчала.

В кабинете директора уже собралось человек двадцать чабанов. Так вот, всех вместе, глава хозяйства собирал их нечасто, поэтому они оживленно переговаривались – ожидая насущного разговора, радуясь встрече, улыбаясь обветренными губами, нещадно дымя папиросами.