Цвет жизни

И разом нахлынуло множество версий и ревнивых догадок… Костя перебирал в памяти, с кем из ребят Настя когда-либо дружила, кто из них ныне работает трактористом. Разгоряченное воображение рисовало ему всякое… Именно с того момента он и перестал отвечать на письма Насти.

Бригада стала замечать перемены, происходившие с Настей. Перестала вдруг читать книги о путешествиях, о морях-океанах, не поёт песни, как прежде. Раньше, бывало, ест суп и книжку перед собой держит. А теперь приедет передвижная библиотека в бригаду, а Настя к трактору уходит или начинает помогать поварихе обед готовить. Похвалит бригадир за хорошую работу или замечание сделает – молчит, словно ничего не произошло.

Еще не кончила бригада пары поднимать, а уже сенокос. Не успели сено свезти с лугов, уложить в стога – подошло время комбайны в поле выводить. Рожь поднялась, пшеница ее подгоняет. Год выдался такой – дыхнуть некогда…

Настя таскала трактором комбайн. Работали в эти дни, не считаясь со временем, от зари до зари. С утра еще волнуется золотое море пшеницы, а к вечеру – уже копны стоят рядами. Все жили одной думой-заботой: скорее бы сжать хлеб, убрать его в амбары.

Жаркое лето незаметно сменила осень. В первые дни она еще рядилась в зеленые шелка и солнечную позолоту, но всюду постепенно проступала грустинка увядания. Все чаще поля зябко кутались в туманы. Нет-нет да и пробежит холодный ветерок, поиграет красным флажком на тракторе, набросает зыбь на темную синь пруда, хлопнет дверью полевой будки.

Вот и говорливые птицы потянулись на юг. Проводит Настя очередную стаю долгим взглядом и тихо вздохнет. Не радуют ее ни трудовые успехи, ни хорошие заработки…

Как-то в выходной день Настя подкатила к дому на голубом сверкающем мотоцикле.

– Это что еще такое?! – ахнула Федосеевна.

– Разве не видишь? Мотоцикл! – спокойно ответила Настя, как будто ничего особенного не произошло.

– Купила?

– Нет, покататься в магазине дали… Конечно купила.

– Так я и знала! – то ли горестно, то ли злобно воскликнула Федосеевна. – Сейчас же отгони его обратно и возьми деньги назад!.. Или я его топором изрублю!..

– А я тогда «Москвич» куплю, – холодно сверкнула глазами Настя.

– И «Москвич» побью!.. – наступала мать.

– На самолете улечу!.. На край земли! – крикнула Настя.

Решительность дочери испугала Федосеевну. А вдруг на самом деле улетит? Умолкла.

Все чаще и чаще стали накрапывать холодные осенние дожди. Порой небо затягивалось хмарью на несколько дней подряд. Трактористы торопились допахать зябь. Но и в это хмурое время перепадали ясные дни бабьего лета. Солнце как бы прощалось с землей, трогательно ласкало ее пока еще теплыми лучами.

В один из таких умиротворенных дней в бригаде, где работала Настя, нежданно-негаданно появился Костя Иноземцев. Вошел в будку.

– Костя, привет! Ты откуда это?! – удивленно и радостно закричал Володя, не догадываясь о причине такого внезапного визита Кости. Когда-то они крепко дружили, да разлучил их военкомат: одному навстречу пошел, завидной бескозыркой наградил, а другого по чистой от военной службы освободил…

– В отпуск приехал, – ответил Костя, стараясь выглядеть спокойным.

Трактористы, отдыхавшие в будке, оторвались от шахмат, журналов, газет. Осыпали моряка вопросами. Усевшись на чей-то сундучок, Костя рассказывал о себе, а сам словно бы ощупывал взглядом ребят. Вынув из кармана ярко раскрашенную пачку папирос, стал угощать.

– Китайцы подарили. Ходили в гости к ним. В смысле плавали… Папиросы разбирали охотно. Взяла для интереса и Дуся Быстрова. Ее взгляд, пристальный и всё понимающий, чуть смутил Костю. Неумело распыхивая папиросу, Дуся, словно заговорщица, подмигнула моряку:

– Надо и Настеньку угостить дружественным табачком, раз китайцы конфет не передали…

– А… где она? – заметно дрогнувшим голосом спросил Костя.

– Вон подъезжает. Кончает загон, – указал в дверь дядя Семен, чуть морщась от непривычного дыма.

Костю будто волной смыло с сундучка и выбросило из будки…

Увидев спешившего навстречу моряка, всегда сосредоточенная Настя в момент растерялась. Руки потянулись переключить скорость, чтобы трактор рванулся вперед. Но вгорячах что-то перепутала, и трактор заглох. Надо бы бегом к Косте, а она, выпрыгнув из кабины, засуетилась, согнулась, стала торопливо заводить мотор. Но Костя уже был рядом.

Девушка выпрямилась, и первое, что ясно увидел Костя, были глаза Насти. Как и в день расставания, они туманились и чуть поблескивали, как раннее утро….

Он сдвинул бескозырку назад, словно она мешала ему глядеть в какое-то новое, по-мужски загорелое, чуть запыленное лицо Насти и в ее прежние росистые глаза… «Нет, такие не могут обманывать», – мгновенно мелькнуло у него в голове.

Несколько минут спустя голубой мотоцикл уже мчал по дороге.

– Ты чего ж не писала, что решила нашей Пашей Ангелиной стать, лучшей трактористкой страны?.. – кричал Костя в девичий затылок, надежно схваченный узлом свежей узорчатой косынки.

– Боялась, что разлюбишь меня. Придешь, а я пыльная да чумазая! – смеялась Настя, крепко держась за руль.