Цвет жизни

Вскоре за стенами избы прокричал первый петух. А в это время где-то далеко на востоке, может, за Уральскими горами или еще у Байкала, уже поднималось солнце, распалялось утро. Светлые крылья рассвета неодолимо охватывали новые просторы земли, города, села.

Спешило утро и в здешнее окрестье.

1965. 1971

4

Из произведений для детей и юношества

В метель

В купе вагона было тепло и уютно. А за окном угрожающе выла метель, и змеистая поземка скользила по сугробам. Паровоз, выбрасывая клубы пара, надрывно пыхтел. Казалось, он выбивался из сил и вот-вот остановится.

Миша лежал на верхней полке. Внизу курчавый широкоплечий мужчина беспрерывно курил. Беспокойно поглядывая в окно, прислушивался к вьюге. Против него сидел колхозник с бородкой клином. Он часто вздыхал и повторял, обращаясь к молоденькой девушке в пуховом платке на плечах:

– Не подвез Павел сена к ферме!.. А теперь как поедешь в такую непогодь?

Миша думал о своем. Полой шинели чистил он медную пряжку ремня с большими буквами «РУ». Перед глазами вставали волнительные картины. Завтра в сельском клубе его обступят ребята-сверстники. С завистью будут они поглядывать на золотистую пряжку ремня, на пуговицы-огоньки.

Колхозник с бородкой клином еще раз вздохнул и, глядя в окно, сказал:

– Паровоз-то задыхается! Глядишь, и застрянем еще.

– Паровозу не так страшно, – заметил курчавый пассажир. – Вот если шофера прихватит такая погодка в степи, не позавидую. Помню, под Харьковом в сорок третьем возвращался я на передовую из штаба…

Миша, свесив голову с полки, прислушался.

– На попутной машине ехал с шофером, – продолжал курчавый. – Снаряды вез водитель. Все горевал дорогой, что наша батарея молчит. А немцы в те дни крепко жали нас. И погодка тоже ярилась. Машина пробьет сугроб, а за ним другой барьер, повыше. Измучился шофер. А тут совсем по кузов завязли. Ни взад, ни вперед. Шофер худенький, лет девятнадцати, не больше. Слышим, в тучах заревели самолеты и в пике на нас ринулись. Мой парнишка в одну сторону в снег уткнулся, я в другую. Где-то рядом взорвались бомбы. Аж снег подо мною осел, так дрогнула земля. Поднялся я, в голове колокольный звон. У машины все стекла взрывной волной вышибло. А паренек снова за баранку. Опять начала буксовать машина. Тогда сорвал шофер с себя новенькую ватную куртку и бросил ее под задний скат. Говорит, батарея молчит, скорее надо. В одной гимнастерке остался. Гляжу, а на гимнастерке-то у него «За отвагу» поблескивает. Думаю, хоть и воробьишко ты на вид, а задорист! Машина выбралась из ямы. Потом еще несколько раз приходилось шоферу бросать куртку под колеса. Рваная тряпка от нее осталась. Отдал я ему тогда свою фуфайку и в одной шинели побежал на КП. Немного спустя слышу, заговорила наша батарея. Обрадовался, значит, доставил паренек снаряды!

Поезд остановился посреди поля. По вагону прошел проводник, запорошенный снегом.

– Будем ждать паровоз со снегоочистителем. Расчистит, – тогда поедем, – объявил он.

Пассажиры заволновались. Миша ловко, словно с турника, спрыгнул с верхней полки и подошел к окну. Подышал в стекло, поскреб ногтем ледок. Все равно было плохо видно. Окно запорошило снегом и снаружи.

Мальчик надел черную шинель, подпоясался потуже и, выйдя в тамбур, открыл наружную дверь вагона. Крупные хлопья снега кружились перед глазами.

До села Барановка, где жили его родители, оставалось не больше трех километров. Надвигались вечерние сумерки. Миша подумал: «Если поезд простоит здесь хотя бы час, то придется от станции в Барановку идти ночью. А пути там чуть меньше».

Мише очень хотелось скорее попасть домой. «А что если пойти отсюда прямиком?» – решал он. Места знакомые. Много раз обходил он эти поля с ребятами, вылавливая сусликов. Неделями жил тут у отца в тракторной бригаде. Помогал чабану дяде Василию пасти отару. Пусть придется немного померзнуть, зато быстрее доберется до теплой родной хаты.

Недолго раздумывая, Миша соскочил с подножки вагона, перепрыгнул через кювет и, наклонившись вперед, побежал против ветра. В степи снега было немного. Его сдувало в балки и низины. Высокие сугробы чередовались здесь с широкими прогалинами мерзлой кочковатой зяби, по которой идти было не так уж трудно.

Мальчик благополучно перебрался через два овражка, хотя и набрал снега за голенища валенок. А вот и Петров вал. Тяжело дыша, остановился он перед широким и глубоким рвом, занесенным снегом.

Миша знал историю этого рва. Учитель Василий Игнатьевич рассказывал ребятам, как царь Петр Первый пытался соединить здесь Иловлю и Камышинку, чтобы по этим рекам и прорытому каналу можно было проводить суда с Дона на Волгу и обратно.

Миша потоптал снег на краю рва. Наст показался ему надежным, и он уже решил идти через ров, как вдруг в шуме метели еле расслышал чей-то крик. Прислушался. Кто это? Приглушенный крик повторился. Мальчик не задумываясь побежал на зов краем рва. Наверняка кому-то помощь нужна.