Цвет жизни

– Пробуй, пробуй…

Петька снял рубашку, чтобы не помять и не запачкать ее. Поплевал на ладонь, как заправский столяр. Осмотрел лезвие, попробовал на ноготь – острое. Тесал он ловко, стараясь как можно меньше оставлять для обработки фуганком.

Не успел дед докурить цигарку, как брусок был готов. Архип Иванович придирчиво прикинул его на угольник и, пряча под усами довольную усмешку, признал:

– Чисто!.. Ну, если не устал в дороге, помоги деду часок-другой. Пораньше окончим, тогда и праздновать пойдем.

Дед дал Петьке размеры и образцы заготовок. Сначала внук подобрал весь нужный инструмент, заточил его на бруске. Взялся за работу. Видя, как горячится он, старый столяр посоветовал:

– Шибко не гони. Работа ровная. А если трудно будет, ты скажи. Отдохнем.

– Ладно, станет трудно – сдамся, – ответил Петька и начал работать ровнее, но с усердием и неутомимостью, с каким трудятся люди, увлекаясь любимым делом.

Петька только готовил бруски, а дед нарезал шипы и собирал рамы. Дело шло теперь веселее. Вокруг внука вырастали кучи щепок и кудрявых стружек, отдающих свежестью хвойного леса. Петька так старался, что деду стало жалко внука. Как бы мимоходом он предложил:

– Не трудно, Петяха? А то отдохни… Теперь-то успеем кончить.

– Я еще не устал. Пустяки! – ответил Петька и с еще большей энергией стал двигать фуганком. Стружки, как пена, росли вокруг него, так что приходилось откидывать их от верстака, чтобы не мешали. Лицо парня разрумянилось, черные вихры чуть посеребрила древесная пыль. Красная майка местами потемнела от пота.

В душе у деда росло чувство досады. И зачем он дозволил внуку помогать? Поди, в дороге и без того намаялся. Да и кто увидит, осудит.

Так они работали еще около часа. Отделывая бруски, Петька рассказывал деду, как они учатся в ремесленном, какой там порядок. Училище, по рассказам внука, деду понравилось. Очень хорошо, что там такие требовательные мастера, что в одиннадцать часов уже все спят и ученикам не позволяют гулять до петухов.

Архип Иванович порядком уморился. Не те уже годы, когда он мог работать без устали. К тому же и обедать пора.

– Хватит, Петяха! – решительно предложил он. – Шабаш, кончай.

– А я еще не шибко устал, – храбрился Петька, вытирая платком мокрое лицо.

– Ишь, какой терпеливый… Как дубнячок, твердый! – удивился Архип Иванович. – Завершай, говорю. Я-то вижу, как приустал ты.

– Нет, поработаю еще, – настаивал Петька.

– Всё, конец! – строго сказал дед.

– Да я же ничуть не устал.

– Не устал?.. Ну, ладно…. – сердито буркнул дед. И дальше ворчал уже про себя: «Посмотрю, на сколь тебя хватит, хвастун. Деда он захотел обскакать. Мол, дед устал, а я нет… Как бы тебя там ни учили, а супротив деда не устоишь. Тоже соревнователь нашелся!..».

Архип Иванович насупился. Оба работали теперь молча и сосредоточенно.

– Поаккуратней фугай там! Не то качество пошло, – полушутя-полусерьезно придирался дед.

– Бруски как из-под станка, первый сорт, – слышалось в ответ.

– Для кого, может, и первый сорт, а для школы надо еще и со всей душой, – оборонялся дед.

– Лучше и ты, деда, не сделаешь! – шутил Петька.

– Лет пятьдесят подвигаешь рубанком, тогда, может, и сделаешь, как дед, – обидчиво ворчал Архип Иванович.

Так работали они до тех пор, пока солнце не заглянуло в дверь сарая. Время обеда давно уже миновало.

– Да заканчивай же!.. – в сердцах крикнул старик и швырнул на верстак стамеску.

Петька широко улыбнулся. Он и сам отчаянно устал и рад был отдыху. Руки ныли, спина с трудом разгибалась, но, не желая сдаваться, он ответил нарочито равнодушным тоном:

– Уж если тебе, деда, трудно стало, так и быть, отдохнем. Столяр молча скрутил большую цигарку, задымил. Внук смотрел на старого милого деда и думал: «Еще не так его удивлю!»

Конечно, непривычно было Архипу Ивановичу осознавать, что внук одолел его… Но и настоящая радость всё сильнее волновала душу, хотя он старался скрывать свои чувства. Ведь внука словно бы подменили. Было ясно, что Петька, в ком он души не чаял, встал в жизни на прочную дорогу. Выйдет из него теперь нужный человек, которого, как укоренившееся дерево, не сшибешь бурей, не спалишь солнцем.

1948

Еще один экзамен

Галя Бурцева была одной из лучших учениц Орловской школы. Болезненная и маленькая, с задумчивыми синеватыми глазами, она удивляла учителей и сверстниц своим старанием. Больше других предметов Галя любила литературу. Почти в каждом номере школьной стенгазеты помещались ее стихи и коротенькие рассказики. А однажды ее стихи напечатали в «Пионерской правде»!

Учителя и подруги Гали были уверены, что ее литературный талант со временем разовьется и она будет настоящей писательницей и поэтессой. Галя краснела, когда ей об этом говорили, и уверяла, что больше всего хочет стать преподавателем литературы.

В Орловке, кроме новой средней школы, была еще начальная, где учительствовали родители Гали. А жили Бурцевы на окраине села в собственном домике, укрытом зеленью разросшегося сада.

Отец и мать старались не обременять дочку домашними заботами и делами.