Цвет жизни

– Олег!.. – с трудом одолев смущение, тихо промолвил он неожиданно охрипшим голосом. – Ты знаешь… Это я кубик подменил…

– А я сразу догадался. У тебя было такое растерянное лицо, будто оно хотело разбежаться в разные стороны… – Олег безобидно рассмеялся. – Иди спать, мученик! Знаю я, что ты тут бродишь. Проснулся, гляжу, тебя нет. Целый час нет. Куда, думаю, запропастился? Иди, иди в спальню! – И Олег погнал дружка, озорно подталкивая его вперед.

Костя тоже смеялся. Ему стало так легко и весело, как никогда еще в жизни.

1948

Широкие плечи

Небольшая, кажущаяся очень уютной комната. Бросается в глаза этажерка, заполненная книгами. Много цветов: на подоконнике, столе, тумбочке. Вокруг стола гости. Это собрались соседи послушать Александра Шуркина, агитатора. Высоковатый, он, чуть согнувшись, непринужденно откинулся на спинку стула, уже поведав слушателям, какую заботу проявляет местная власть и вся страна о сталинградцах, стремясь быстрее восстановить разрушенный город, вселить жителей в благоустроенное жилье. Политинформация закончена, и теперь течет непринужденная беседа.

– Вот и вам, Елена Алексеевна, не так много осталось до новоселья Тесновата комната для четверых, – обращается Шуркин к хозяйке квартиры.

– После того, что пережили в войну, и этого вполне, – скромно возражает Елена Алексеевна, женщина лет тридцати пяти, круглолицая, с энергичным взглядом. – Будет возможность устроиться лучше, не откажусь, конечно. А пока довольна. Есть теплый угол, мы сыты, одеты… Дети здоровы, учатся…

– Вы, кажется, в начале войны из Кишинева эвакуировались? – спросил агитатор.

– Да, муж, лейтенант, служил там. Удивляюсь, как только смогли спастись … – вздохнула женщина. И как-то легко разговорилась: – …В том июне сын Витя гостил у наших родственников в деревне, километрах в тридцати от Кишинева. Муж был в командировке, а я с дочкой Людой дома. В воскресенье утром встала до солнца, стала собираться ехать за Витей. Слышу, самолеты гудят. Глянула в окно, а они уже над городом, низко летят, на крыльях кресты черные. Сжалось сердце… Война!.. Не успела опомниться, как посыпались стекла от разрывов бомб, вой страшный… Что делать? Растерялась, Вити нет со мной! Соседка говорит, поезжайте за сыном, а я с Людочкой побуду. Если начнут опять бомбить, в подвале спрячемся.

…Побежала я на вокзал, а там говорят, что поезда по этой ветке уже отменены. Темно в глазах стало… Пропал мой сынишка! Я за город на шоссе. Машина идет. Подняла я руки и, кажется, готова была лечь под машину, лишь бы задержать ее. Но она и без того остановилась, военные ехали, сразу посадили меня. Доехала я до деревни, нашла Витю…

…Но обратно добирались труднее. Все машины, коляски, подводы переполнены беженцами, эвакуированными… Взяла я Витю за руку, и пошли мы сбочь дороги. Иду и со слезами думаю, может, Людочка ранена, или в живых уж нет ее? Как можем, торопимся по дороге, тяну я за руку Витю. Догоняет нас подвода. На ней старик и старушка, колхозники, эвакуируются. Остановил старик лошадь, посмотрел на нас, да и давай раскидывать вещи. Один узел на одну сторону, мешок на другую, сбросил корзинку с узелками, и рассыпались по дороге кукуруза, сушеные яблоки, вишня… Посадил нас старик и добрались мы кое-как до Кишинева. Гляжу, дверь нашей квартиры разбита, вещи разбросаны, кровь на полу, а соседние дома так совсем разрушены. Главное, Людочки моей нет. Нет и соседки, которая оставалась с ней. Я уже и плакать не смогла на этот раз. Хожу по комнате, все осматриваю да высматриваю, будто Людочка крошечка такая, что в вазочку какую-нибудь или среди игрушек спрятаться могла. Потом взяла я Витю и пошла в военкомат…

В комнате было тихо. Гости внимательно слушали нелегкий рассказ.

– А куда ж еще было идти? – оглядела Елена Алексеевна соседей по дому. – В военкомате дежурный офицер узнал, кто я, и говорит: «Товарищ Павленко, где вы пропадали? Ваш муж был здесь проездом, искал вас, чтобы эвакуировать…» – «А где дочка моя, не знаете? Людочкой зовут», – спрашиваю его.

Дал офицер мне адрес детского дома и объяснил, что муж на время отдал туда дочку, так как соседку убило, бедную… С трудом разыскала я Людочку, детдом уже собирали в эвакуацию. Радуюсь, дети, слава богу, со мной. Уложили мы в два чемодана самые необходимые вещи, продукты. Пришли на вокзал. Вижу, не сесть мне в вагон, так много народа. В толпе рядом со мной солдат стоял, загорелый такой, молоденький, но в бывалой гимнастерке. Бросилась я к нему: «Товарищ боец, помогите в вагон сесть!» Посмотрел он на меня, на детей, на чемоданы наши глянул и взял их. Смешались мы в толпе, и я его почти сразу потеряла из виду. Слышу только кто-то кричит: «Пропустите женщину! Женщину с детьми пропустите!..»