Бянь Бинь всегда относился с большим уважением к ученым и дорожил знакомством с ними. У него часто бывали не только литераторы, но и любители музыки, шахмат, каллиграфии, изящного искусства. Приходили к нему и врачи, астрологи, физиогномы, и всем им он всегда оказывал почести как самым дорогим гостям. Добрый по природе, он всегда был готов помочь людям, не жалел на это денег, никогда никому не отказывал, и в этом отношении он ничуть не уступал Мэн-чану{471}
. Теперь Бянь Биню шел шестой десяток, но у него не было ни одного сына. С сорока лет он стал брать себе наложниц, но у них одна за другой рождались только девочки, и теперь Бянь Бинь был отцом семи дочерей. Правда, десять лет тому назад его жена, госпожа Чэн, родила ему сына, которому дали имя: Бянь Би. Но когда мальчику было три года, он заболел падучей и умер. Это несчастье повергло всю семью в скорбь и печаль. В день смерти ребенка дом Бянь Биня огласился горестным плачем.Случилось так, что как раз в этот день мимо дома Бянь Биня проходил странствующий монах, который в этой округе собирал подаяние на храм. Узнав, из-за чего люди плачут, монах попросил, чтобы ему показали труп младенца.
— Его еще можно спасти, — сказал монах, глядя на мертвого мальчика. — Только вряд ли это удастся в условиях мирского шума и суеты. Если вы разрешите мне взять мальчика с собой, то я попытаюсь вернуть его к жизни, а когда минет срок лихих напастей{472}
для него, когда он подрастет, я приведу его к вам обратно.Бянь Бинь считал, что монах просто дурачит народ, не верил его россказням и ни за что не соглашался отдавать сына — ведь ребенок уже был мертв! Но что он мог поделать, когда его жена, не взирая на то, жив ребенок или нет, непременно хотела отдать его монаху. Она-так упрашивала, так умоляла Бянь Биня, что он наконец вздохнул лишь и отошел прочь, решив предоставить жене поступать, как она хочет. С тех пор прошло много лет, о сыне не было ни слуху, ни духу, и Бянь Бинь понимал, что нечего о нем и думать. Утешением для старика были его дочери: каждая из них была скромна и прелестна, как цветок, а умом любая из них, казалось, могла затмить ясное сияние луны. Часы досуга Бянь Бинь всегда проводил с дочерьми за книгами, за сочинением стихов, учил их каллиграфии, и это развлекало его и доставляло ему немалое удовольствие. В прошлом году Бянь Бинь отправил своих дочерей на родину, в Гуанлин, где они должны были держать уездные экзамены. Девицы могли бы, собственно, не уезжать и пройти уездные экзамены в столице, но Бянь Бинь на желал давать кому бы то ни было повода для подозрений. Все его дочери выдержали экзамены, заняв места по старшинству: Бао-юнь заняла первое место, Цай-юнь — второе, Цзинь-юнь — третье, Цзы-юнь — четвертое, Сян-юнь — пятое, Су-юнь — шестое и Лу-юнь — седьмое. На областных экзаменах они, правда, не заняли все первые места, как на экзаменах уездных, но тем не менее оказались в числе первых десяти выдержавших. После областных экзаменов девушки вернулись в столицу, но, на их несчастье, Бянь Бинь был назначен главным экзаменатором{473}
, и как им ни было досадно, но отец не позволил им сдавать экзамены в столице.Бянь Бинь слишком любил дочерей, чтобы спокойно смотреть на их переживания. Он уже не раз советовался с мужем сестры, почтенным Мэн Мо, как поступить, и все не решался доложить о дочерях государыне. Как-то перед самыми экзаменами в Палате Бянь Бинь посоветовался с женой и решил пригласить к себе погостить дочерей и племянниц Мэн Мо.
— Пусть приедут, — сказал он жене, — может быть, хоть немного развлекут наших дочерей.
Бянь Бинь поговорил также с другими экзаменаторами: начальником Ведомства наблюдения при Палате чинов Цзян Цзинем, начальником Ведомства приема чужеземных послов Дун Дуанем, начальником Ведомства по делам жертвоприношений Чжан Чжуном и начальником императорских кухонь Люй Ляном — и пригласил их дочерей на несколько дней приехать к нему погостить. Те с радостью приняли приглашение, так как их дочери, точно так же как дочери Бянь Биня, не могли попасть на экзамены и, огорченные этим обстоятельством, не знали, куда себя деть и чем заняться.