Твердая рука

— Она весь день была в дурном настроении. И даже сорвалась на Тоби. — Он улыбнулся. — Тоби это пришлось не по вкусу, а Дженни заявила, что, дескать, Сид, по крайней мере, не ноет. — Он помолчал. — Я решил, что она наговорила тебе грубостей, и ее замучила совесть.

— Это не совесть. Хочется надеяться, она начинает понимать, кто такой Эш на самом деле.

— Давно пора.

Из «Кавендиша» я отправился в штаб-квартиру Жокей-клуба на Портман-сквер, чтобы встретиться с Лукасом Уэйнрайтом, который позвонил мне утром. Пусть я работал на него неофициально, все же он предпочел побеседовать в своем служебном кабинете. Как выяснилось, суперинтендант в отставке Эдди Киф уехал в Йоркшир разбираться с возможным положительным тестом на допинг, а у остальных служащих не было причин обращать на меня внимание.

— Я достал все нужные тебе документы, — сказал Лукас. — Доклады Эдди о синдикатах и кое-какие заметки о нежелательных личностях, которых он одобрил.

— Тогда я начну, — сказал я. — Мне можно взять их с собой, или вы хотите, чтобы я изучил их здесь?

— Здесь, пожалуйста, — подтвердил он. — Я не хочу, чтобы моя секретарша знала, что я их отдал или сделал фотокопии. Она работает и на Эдди и мне известно, что она его просто обожает. Она все ему расскажет. Так что лучше перепиши сам, что тебе нужно.

— Хорошо, — согласился я.

Он усадил меня на удобный стул за стол у стены кабинета, под яркий свет настольной лампы, и в течение следующего часа я изучал документы и делал выписки. За своим столом Лукас шелестел бумагами и что-то писал. Через некоторое время мне стало ясно, что он только притворяется занятым и не просто дожидается, пока я закончу, а явно чем-то обеспокоен. Я поднял голову от бумаг:

— Что-то не так?

— Что не так?

— Вас что-то тревожит.

Он помялся.

— Ты уже выписал, что хотел? — он кивнул на бумаги.

— Примерно половину. Мне бы хотелось поработать еще часок.

— Хорошо, только... Послушай, я хочу быть с тобой откровенным. Есть нечто, что тебе следует знать.

— Что именно?

Даже когда он спешил, Лукас обычно держался корректно, и его характерный для морских офицеров стиль рассуждений был хорошо знаком мне по многочисленным беседам с адмиралом, приходившимся мне тестем. Сейчас в его тоне чувствовалась некоторая доля стыда.

Стыд у офицеров военно-морского флота неизменно вызывали столкновения военных кораблей с причалом, посещение кают-компании женщинами в присутствии экипажа, ведущего себя вольно, и несоблюдение джентльменами кодекса чести. Ни о первом, ни о втором не могло быть и речи, значит, все дело было в третьей причине.

— Вероятно, я не все тебе рассказал.

— Тогда рассказывайте.

— Я и раньше посылал кое-кого проверить два из этих синдикатов. Довольно давно. Полгода назад.

Не глядя на меня, он вертел в руках пару скрепок для бумаг.

— Еще до того, как их завизировал Эдди Киф.

— И чем дело кончилось?

— Видишь ли... Да. — Он прокашлялся. — Тот кого я послал... по фамилии Мейсон... мы так и не получили его доклад, потому что он не успел его написать. На него напали на улице.

Напали на улице!..

— В каком смысле напали? — спросил я. — Кто?

Он покачал головой.

— Неизвестно. Какой-то прохожий нашел его лежащим на тротуаре и вызвал полицию.

— Так... а сам Мейсон что говорит? — Но я уже догадывался, каким будет ответ.

— Дело в том, что он... так и не пришел в себя, — удрученно признался Лукас. — Судя по всему, его били ногами, в том числе в голову. Он получил тяжелейшую мозговую травму и на всю жизнь останется в больнице. Он ничего не видит и не понимает.

Я прикусил карандаш, которым делал заметки.

— Его ограбили?

— Бумажника при нем не нашли, но часы остались на руке. — Лукас выглядел озабоченно.

— Так что, возможно, это было обычное ограбление?

— Возможно... но полиция сочла это покушением на убийство, из-за многочисленных ударов, нанесенных ногами, а также характера травм.

Он откинулся в кресле, словно сбросил с себя непосильный груз. Джентльмены соблюдают кодекс чести. Кодекс соблюден.

— Так, — заговорил я снова — Какие именно синдикаты он проверял?

— Первые два из тех, чьи дела у тебя на столе.

— И вы считаете, что те нежелательные личности, которые ими заправляют, способны пойти на такое?

— Не исключено, — со вздохом признал он.

— Так что же я расследую, — спросил я, тщательно подбирая слова, — возможный подкуп Эдди Кифа или покушение на Мейсона?

Он ответил не сразу:

— Возможно, и то, и другое.

Повисло тяжелое молчание. Наконец, я произнес:

— Вы же понимаете, что посылая мне на записки на ипподроме, приглашая меня в чайную, вызывая меня сюда, вы не оставляете сомнений в том, что я работаю на вас?

— Но никто же не знает, чем именно ты занимаешься.

— Это станет ясно, как только я подберусь к синдикатам вплотную, — мрачно заметил я.

— Если, в свете всего сказанного, ты захочешь... э-э... то я вполне понимаю.

Да и я понимаю, подумал я. Еще как понимаю, кому ж захочется, чтоб его били по голове ногами. Но, как я сказал тогда Дженни, никто не думает, что это случится именно с ним. И всегда случается, ответила она.

Я вздохнул.