Твердая рука

— Да, в общем-то, наоборот, как я понимаю. Пару дней назад я получил от Жокей-клуба письмо, все такое официальное, с просьбой, что если Глинер или Зингалу падут, то немедленно дать им знать и не избавляться от трупов. Ну, когда я это прочел, то позвонил Лукасу Уэйнрайту, чья подпись там стояла, чтобы узнать, какого черта, и он сказал, что на самом деле информация об их смерти нужна Сиду Холли, и, мол, пусть это останется между нами.

У меня пересохло во рту.

— Вы меня слушаете?

— Да.

— Тогда я должен сказать, что Глинер и вправду только что пал.

— Когда? — переспросил я, чувствуя себя последним дураком. — Э-э... как именно?

У меня отчаянно забилось сердце. Переволновался? Еще бы! Страх пронзил меня как нож.

— Он должен был покрыть одну кобылу. Она вошла в охоту, и мы его к ней с утра и привели. Может, час назад. Он сильно вспотел, по этой жаре. А в случном манеже от солнца еще и духота стояла. В общем, он ее покрыл, спустился, а потом вдруг закачался, упал и почти сразу и издох.

Я отлепил язык от неба.

— Где он сейчас?

— Там же. Случный манеж мы сегодня больше использовать не собираемся, так что Глинера я там и оставил. Я позвонил было в Жокей-клуб, но сегодня суббота, и Лукаса Уэйнрайта там нет, да и в любом случае, моя ассистентка сказала, что вы сами как раз в Ньюмаркете...

— Да, — подтвердил я, глотнув воздуха. — Вскрытие. Вы согласны?

— Еще бы, это необходимо, для страховой компании и прочего.

— Я постараюсь договориться с Кеном Армадейлом, — сказал я. — Из Исследовательского центра коневодства. Я с ним знаком. Он вас устроит?

— Как нельзя лучше.

— Я вам перезвоню.

— Хорошо, — согласился он и отключился. Я стоял с зажатой в руке телефонной трубкой и смотрел в пустоту. Как быстро, как невыносимо быстро...

— В чем дело? — спросил Мартин?

— Я собирал сведения о некоем жеребце, а он пал.

Господи помилуй.

— Можно, я от тебя позвоню?

— Да, конечно.

Кен Армадейл сообщил, что копается в саду, но предпочтет покопаться в дохлой лошади.

Я предложил заехать за ним и он ответил, что будет ждать. Я отрешенно отметил, что здоровая рука в буквальном смысле дрожит.

Я перезвонил Генри Трейсу и подтвердил, что мы к нему приедем. Поблагодарил Мартина за душевный прием. Бросил чемодан в машину и забрал по дороге Кена Армадейла от его большого современного дома на южной окраине Ньюмаркета.

— На что мне следует обратить особое внимание?

— Полагаю, на сердце.

Он кивнул. Крепкого вида брюнет за тридцать, он занимался ветеринарной наукой. Я не раз сотрудничал с ним в подобных делах. Работать с ним было легко, я ему доверял, и, судя по всему, он так же относился и ко мне. Деловой приятель, с которым запросто можно посидеть за кружкой пива, а рождественскими открытками обмениваться нет нужды. Подобные отношения неизменны и при необходимости возобновляются без труда.

— Что-нибудь необычное? — осведомился он.

— Да... но я не знаю, что именно.

— Звучит загадочно.

— Посмотрим, что ты обнаружишь.

Глинер. Если и были на свете три лошади, от которых я должен был держаться подальше, то это были Глинер, Зингалу и Три-Нитро. Я горько пожалел, что попросил Лукаса Уэйнрайта написать Генри Трейсу и Джорджу Каспару. «Если какая-то из этих лошадей падет, дайте мне знать...» Но не сразу же, не с такой пугающей скоростью!

Я въехал во двор конного завода Генри Трейса и резко затормозил. Он вышел из дома нам навстречу, и мы все вместе прошли в случный манеж. Как у большинства подобных построек, туда вели двойные двери, оконца были прорезаны не ниже десяти футов, а венчала сооружение крыша без потолка. Очень похоже на крытый манеж Питера Раммилиза, подумал я, только поменьше.

Снаружи были жаркий день, а внутри было еще жарче. Мертвый жеребец лежал там же, где упал, на полу, покрытом опилками, жалкий темный труп с мутными белками закатившихся глаз.

— Я позвонил живодерам, — сказал Кен. — Они скоро приедут.

Генри Трейс кивнул. На месте вскрытие проводить было нельзя: запах крови продержится несколько дней и взбудоражит любую лошадь. Довольно быстро подъехал грузовик с лебедкой, и когда лошадь погрузили, мы последовали за ним на двор живодерни, где павших ньюмаркетских лошадей рубили на куски на корм собакам. Небольшое специально оборудованное место, очень чистое.

Кен Армадейл открыл сумку, которую привез с собой, протянул мне легко моющийся нейлоновый защитный комбинезон, который следовало надеть поверх одежды, и достал себе такой же. Лошадь лежала на бетонном полу в квадратном помещении со сверкающими белизной стенами. В полу был устроен сток и дренаж. Кен пустил воду так, что она вытекала из шланга вдоль туши, и натянул пару резиновых перчаток по локоть.

— Готов? — спросил он. Я кивнул, и он сделал первый длинный надрез. Как и в других подобных случаях, следующие десять минут были мне неприятны в основном из-за запаха, но Кен, по всей видимости, его не замечал. Он методично проверял внутренности, вскрыл грудную клетку, извлек оттуда сердце вместе с легкими и перенес его на стол, расположенный у единственного окна.

— Странно, — немного погодя заметил он.

— Что?

— Взгляни.