Твердая рука

Как сказал Чико, наши успехи напугали преступников до такой степени, что они стали пытаться вывести нас из игры еще до того, как мы в нее вступали.

Эдди Киф не двигался и глядел на меня. Я ответил ему столь же невыразительным взглядом. Я не знал, о чем он думает в эту минуту. Сам я вспоминал как проник в его кабинет. Только ясновидящий мог бы прочесть мои мысли.

Сэр Томас и остальные администраторы совещались между собой. Лукас Уэйнрайт обратился ко мне с вопросом и они подняли головы.

— Неужели ты считаешь, что Динсгейт сам заражал лошадей? — в его голосе слышалось недоверие. — Он и к одной-то лошади не смог бы подкрасться со шприцем в руке, не говоря уже о четырех.

— Сперва я тоже думал, что это мог быть кто-то еще, — согласился я. — скажем, ездок или даже ветеринар... — Инки Пул и Бразерсмит засудили бы меня за клевету, услышь они такое. — Но на самом деле это может сделать кто угодно.

Я снова полез в карман пиджака, достал пакетик с иглой с пластмассовым шариком на конце и передал его сэру Томасу. Тот вскрыл его и вытряхнул содержимое на стол. Все уставились на иглу. Поняли. Убедились.

— Раз у него была эта возможность, то скорее всего, он делал это сам. Он не стал бы посвящать в это дело кого-либо еще и подвергаться риску шантажа.

— Сид, это потрясающе! — искренне восхитился сэр Томас. — Как у тебя это получается?

— Но я...

— Да-да, — перебил он меня с улыбкой. — Мы все знаем, что ты хочешь сказать. В душе ты так и остался жокеем.

Наступила долгая пауза. Затем я проговорил:

— Вы ошибаетесь, сэр. Вот чем я занимаюсь отныне. — Я указал на кассету. — И вот кем отныне являюсь.

Он посерьезнел, и его нахмуренный взгляд показал, что он, подобно многим другим с некоторых пор, пересматривает свое отношение ко мне. Это он, как и Розмари, продолжал считать меня жокеем, я же так уже не считал. Когда он снова заговорил, его голос звучал низко и задумчиво.

— Мы не воспринимали тебя всерьез. — Он помолчал. — Мой комплимент тебе в Честере по поводу пользы, которую ты приносишь конноспортивной индустрии, был искренним, но теперь я вижу, что сам я считал твои успехи чем-то вроде удачного экспромта. — Он медленно покачал головой. — Извини.

Лукас Уэйнрайт нетерпеливо заметил:

— Уже давно понятно, кем теперь является Сид. — Как обычно, ему надоело обсуждать одно и то же, и он спешил переменить тему. — Сид, что ты думаешь делать дальше?

— Поговорить с Каспарами, — отозвался я. — Я собирался съездить к ним завтра.

— Отличная мысль, — согласился Лукас. — Не возражаешь, если я тоже поеду? Ведь теперь этим делом займется и Служба безопасности.

— А потом и полиция, — заметил сэр Томас несколько унылым тоном. Он считал, что судебное разбирательство любого преступления, так или иначе связанного со скачками, позорит всю конноспортивную индустрию и на многое был готов закрыть глаза, если следствие грозило публичным скандалом. В общем и целом я был с ним согласен и иногда поступал подобным образом, если мог по-тихому устроить так, чтобы преступления не повторялись.

— Если вы поедете, коммандер, — предложил я Лукасу Уэйнрайту, — то, быть может, вы договоритесь с ними заранее? Я-то планировал просто поехать в Ньюмаркет пораньше в надежде их застать, но вам, наверное, это не подойдет.

— Разумеется, нет, — быстро ответил он. — Я сейчас же им позвоню.

Он прошел к себе в кабинет. Я убрал кассету в чехол и отдал ее сэру Томасу.

— Я записал объяснения на пленку, потому что они сложные и вы наверняка захотите прослушать их снова.

— И не говори, Сид, — расстроенно вздохнул один из администраторов. — Голуби какие-то...

Лукас Уэйнрайт вернулся.

— Каспары в Йорке. Они прилетели на аэротакси и вечером вернутся, чтобы Джордж мог понаблюдать за завтрашним утренним галопом, а потом они снова отправятся в Йорк. Я объяснил секретарю, что мне необходимо их видеть по делу чрезвычайной важности, так что в одиннадцать часов мы должны там быть. Тебе подходит, Сид?

— Да, вполне.

— Заезжай за мной завтра сюда, в девять.

— Хорошо, — кивнул я.

— Я буду в кабинете, разбирать корреспонденцию.

В последний раз окинув меня пустым взглядом, Эдди Киф покинул помещение.

Сэр Томас и остальные администраторы пожали мне и Чико руки, и когда мы спускались в лифте, Чико заметил:

— Так скоро и до поцелуев дойдет.

— Долго это не продлится.

Мы пошли к тому месту, где я бросил «Скимитар». Ставить машину там было нельзя, и естественно из-под дворника торчала штрафная квитанция.

— Поедешь домой? — спросил Чико, устраиваясь на пассажирском сиденье.

— Нет.

— Неужели ты думаешь, что эти типы в тяжелых ботинках до сих пор...

— Тревор Динсгейт.

Чико понимающе ухмыльнулся.

— Боишься, он тебя отлупцует?

— Он уже знает небось... от брата. — Я содрогнулся от пронзившего меня в очередной раз чувства ужаса.