Творения. Книга третья

Атхинцы думали, что все обитатели островов, какие они знали, произошли от пары людей, сошедших с неба на остров, называемый Танаг, из числа группы их островов.

Атхинцы, как и их собратия уналашкинцы, имели шаманскую веру, т. е. признавали Творца вселенной, веровали в духов — правителей мира. Вышнее Существо они называли (выражение на местном наречии) и также (выражение на местном наречии). Первое значит собственно: Творец неба, а второе

Творец низа или подножия.

Призывать же духов и показывать, которого из них более почитать и призывать в помощь и прочее, — было делом шаманов.

Духословие атхинцев было весьма обширно; они веровали и в птиц, и рыб, и других животных; в солнце, небо и прочие неодушевленные твари, думая, что духи живут в них. А как сношение с духами предоставлялось одним только шаманам, то они и изображали их, как умели или хотели, в масках или личинах, употреблявшихся при шаманствах и игрищах. Такие маски и личины видел еще и сам описатель их. Он говорит, что они вообще безобразны и представляют какого-либо животного в изуродованном виде.

Хотя у некоторых атхинцев были в скрытных местах и болваны, в человеческом виде во весь рост, называвшееся (выражение на местном наречии), которым приносили они жертвы, состоящие в краске, шкуре ястреба и тонких жиленных нитках; но явного или общего идолопоклонства у них не было, и оно считалось даже гибельным для самих поклонников. Это доказывают тем, что хотя сделанный кем-либо идол будто бы мог действовать, говорить и помогать своему производителю, но когда выполнял он все желания и просьбы его: то губил как самого производителя своего, так и весь род его, и истреблял многих неосторожных, дерзавших приблизиться к месту, где он был поставлен[155]; и потому строго воспрещалось делать таких болванов но, разумеется, всегда находились в них делатели, особенно из шаманов, и которые были даже и тогда, когда все атхинцы были уже окрещены; и особенно это было, между жителями острова Атту; и только с прибытием к ним священника, т. е. с 1827 года, прекратилось такое тайное идолопоклонство и идолоделание.

Атхинцы также верили, что души умерших людей, по разлучении от тела, не умирают, но живут и носятся повсюду, не имея постоянного места.

Шаманами у атхинцев были мужчины и редко женщины. Шаманы, по верованию атхинцев, имея сношения с духами и силу призывать их, в случае надобности, предсказывали будущее, непокорных им угрожали различными наказаниями, помогали больным и промышленникам и проч.; почему более досужие из них были в большом уважении. Для излечения болезни и дарования счастья в промыслах, шаманы, по большой части, употребляли корень травы петрушки и пережженное бересто[156], которые были принимаемы от шаманов как великий дар.

Если предсказания шаманов или их помощь оправдывались на деле, то они требовали от своих клиентов жертвы духам, более ими уважаемыми, но сами довольствовались тем, что им дадут. Обыкновенным занятием шаманов было: делать маски и личины, а иногда тайком и болваны, составлять и учреждать игрища, сочинять песни и проч. Для всех таковых занятий они имели особенное место, в которое не вносилось и не входило ничто нечистое и особенно не было доступно женщинам. И чтобы предохранить себя и все производимые им вещи от влияния всякой нечистоты, шаманы, приступая к занятию, часто мылись в воде и омывали делаемые ими вещи[157].

У Атхинцев (так же как и у их собратий уналашкинцев) строго воспрещалось: клеветать на других (как сильная причина ко вражде, ссоре и убийствам), леность, воровство, обида безвинных, гнев и то, что они считали любодеянием; но мщение за обиду не только не воспрещалось, но считалось как бы обязанностью или долгом; повиновение родителям и старшим, и благодарность к благодетелям считались между ними за добродетели и непременные правила доброго человека[158].

Убить человека за дело считалось справедливым и возможным. Причины к тому были: нарушение супружеского ложа, отказ в сватовстве, похищение, или тайный промысел в чужих границах, и иногда зависть в преимуществах. Мщение за это простиралось иногда до того, что убивали и жену виновного; но дети, особенно малолетние, всегда были щадимы.

Наказаний за преступления не было никаких, но всякому предоставлялось разведываться лично со своим обидчиком.

Воровство у них было нетерпимо до того, что всегда было исследоваемо. Юрта, в которой случалась покража, тотчас опоражнивалась совершенно и очищалась как можно лучше. После того, входил в нее шаман, с несколькими мужчинами, и, при зажженном светильнике, начинал шаманить, для того, чтобы найти виновного; и будто бы всегда, после нескольких его действий, у светильника являлся вид или призрак того, кто сделал воровство; узнав таким образом виновного, приходили к нему и отбирали вещи, им похищенные.