Творения. Книга третья

Первою причиною к ссоре между ними, говорят, был следующий случай: один из уналашкинцев был женат на атхинской урожденке и имел от нее сына, по несчастью, об одной только руке, так родившегося. В одно время, родственники и родные братья жены его, проезжая мимо жилища зятя своего, заехали к нему; а он в это время находился в дальней отлучке. Приезжие дяди и родственники, увидев своего безрукого племянника, начали над ним насмехаться; привязав ему вместо руки надутый пузырь, заставляли его плясать и проч. Матери такие насмешки, которые, может быть, были совсем не от злого сердца, показались обидны; но она не показала вида оскорбления; и гости уехали в покое без всякого подозрения на свою сестру; когда же возвратился муж ее, она тотчас рассказала ему все, что делали ее родственники с их несчастным сыном. Муж ее оскорбился этим до раздражения. Собрав несколько своих родственников, он отравился к своим оскорбителям, с тем, чтобы отмстить им; и он исполнил свое намерение весьма легко; ибо те совсем не ожидали таких гостей и с таким намерением.

Это первое мщение подало повод вооружиться и атхинцам на уналашкинцев и сделать такое же нападение, которое в первый раз, вероятно, также было удачно.

После того, натурально уналашкинцы, считая себя обиженными, напали на атхинцев, и оттого вражда между уналашкинскими и атхинскими начала усиливаться и наконец, дошла до того, что где бы они ни увидали друг друга, нападали и истребляли; но атхинцы терпели гораздо более, потому что они были и малочислен нее и часто в разъездах; не смея делать нападений на жилища врагов своих, они могли нападать только на тех из них, которые случайно отлучались из своих селений за промыслами в летнее время: напр., на Сигуаме, Амле и Амухте. Уналашкинцы же каждое лето приезжали к атхинцам открытою силою, в числе от 50 до 100 однолючных байдарок, и нападали на них и истребляли, так что, наконец, атхинцы, не имея возможности ни отомстить, ни противостоять своим сильным врагам, принуждены были на лето укрываться в свои крепости, т. е. на неприступные утесы и кекурья, и отсиживаться. Но уналашкинцам иногда удавалось и тут одерживать верх и победу долговременною осадою.

Острова Сигуам и Амля более и чаще бывали театром войны их.

Атхинцы же, не имея возможности делать нападения на уналашкинцев, в свое время нападали на слабейших своих соседей Крысьевских и ближних и до Атту и также истребляли их.

В сражениях они употребляли те же оружия, что и уналашкинцы, т. е. стрелки, копье и луки.

С пленными, особливо с мужчинами, атхинцы поступали весьма жестоко; и счастливы были те пленные, которых делали рабами. Иначе их живых жгли на огне, парили на раскаленных камнях, стягивали ремнями и проч.

Атхинцы, так как и их соседи уналашкинцы и другие американцы, пока не видели европейцев, думали, что в целом мире только они одни живут, и нет нигде людей кроме них, и потому первое прибытие русских к атхинцам было для них явлением необыкновенным: все произведения и действия русских, непонятные им, они считали сверхъестественными; и оттого, в первое время, они русских называли духами или дьяволами (слово на местном наречии); мнение это отчасти поддерживали и сами русские своими жестокими и насильственными поступками с алеутами. Все вещи русских, которые им нередко случалось находить на берегах с разбитых судов, они считали не иначе как нечистыми, заколдованными, дьявольскими; и когда находили их, то тотчас или бросали в море, или сжигали.

Точно то же они думали и о железе и меди, которые они, по словам их, находили на берегах своих еще задолго до прибытия русских (вероятно, также с какого-нибудь погибшего у берегов их судна, и вероятнее, японского или Китайского), строго воспрещали употреблять их на что-либо; но где запрещение, там и нарушение запрещений; так и из алеутов находились смельчаки, которые, несмотря на запрещения и кары, который им предсказывали за нарушение, отваживались употреблять их в свою пользу, выделывая из них (камнями) копья, носки для стрелок, ножи и проч. Но выделка эта всегда производилась тайно, в уединенном месте, со страхом и частыми омовениями.

Но потом, когда более ознакомились с русскими и узнали, что русские такие же люди, как и они, тогда перестали считать железо, медь и все прочие чужеземные вещи нечистыми, перестали и русских называть духами или дьяволами, но дали им название (слово на местном наречии), т. е. шапошники или в шапках, с покрытою головою; такое название русским они дали потому, что алеуты мужчины, в прежнем быту их, никогда не покрывали голову, выключая того, когда они ездили в байдарках; и шапка была принадлежностью ездока в числе других вещей и орудий, употреблявшихся при поездке в байдарке.

Песня атхинских алеутов [159]

(Текст на местном наречии)

Как то делает не удалый, чтобы также сделать, я скрылся

и поехал;

И когда оглядываясь я ехал, увидел зверя сивуча, что он ловко

выныривает;

Остановившись против его, я стал думать:

Хотя и не удалому, но, кажется, можно учинить над ним,

что хочется;