У мира на пиру

Там – зона! Запреты, табу!
Угрозы нежданных напастей!
Там ставим мы на кон судьбу
И жизнь, начинённую счастьем!

Там – зона! Да только ли там?

Ведь алчна она без предела!
И пусть твоя совесть чиста, —
Но ты всё равно под прицелом!

Но что же нас тянет туда?

Недуги каких вдохновений?
В чьей власти шальная узда?
Кто он, этот пагубный гений?

С той силой здесь нет ли родства,

Которой живое не жалко?..
Ведёт нас за грань естества
Угрюмый всеведущий сталкер.

«Отчего грустна твоя строка…»

Печалей будущих задаток

Хранил он в сердце молодом.

М. Лермонтов

Отчего грустна твоя строка,
Прапорщик Тенгинского полка?
Где тот лейб-гвардейский весельчак
С шаловливой искоркой в очах?

Где, Маёшка[7]

, твой гусарский пыл?Неужели с возрастом остыл?
Складка скорби залегла у губ…
Отчего тебе стал демон люб?

Говорят, что водятся грехи, —

Не одобрил государь стихи.
Высочайший следовал указ —
Строго наказанье: на Кавказ!

Ты влюбился в этот горный край,

Там война, – и он совсем не рай!
Там Мартынов будет бить в упор
(Был кому-то выгоден тот спор!).

Двести лет покоя нет стране,

Двести лет Кавказ горит в огне!..
Жизнь кратка, но ты вошёл в века,
Прапорщик Тенгинского полка!

«Как выразить стихами пенье птиц…»

Как выразить стихами пенье птиц?
Как шум воды запечатлеть словами?
Как перед чудом не склониться ниц,
Услышав зов любви в скрипичной гамме?
Мгновенье остановит кисть творца,
И гений воссоздаст эпохи слепок,
И нет у одарённости конца, —
И сомневаться в сказанном нелепо!

Иконописцы палехской артели

Иконописцы палехской артели,
Кудесники божественной доски!
Как это вдруг вы над землёй взлетели,
Нарушив притяжения тиски!

А кто из вас был втайне на Голгофе

И рисовал распятого Христа,
В мир унеся следы невинной крови
На краешке измятого листа?

Далёк тот день, печальный и великий,

Прошли века гонений и хулы,
И разбрелись по русским избам лики —
Широкоглазы, скорбны и светлы.

Искусной кистью радости и муки —

Всё воплотил в иконах богомаз!
И к ним в мольбе протягивались руки,
И губы прикасались много раз.

Случись пожар, – из запылавшей хаты

Их выносили первых, как детей.
И прятали в земле от супостата…
А мир мрачнел от тягостных вестей.

Двадцатый век Голгофы вновь венчали,

И люди крест страдания несли,
Но осенял их в муке и печали
Спасителя неугасимый лик!

«Сен-Санса играл безработный скрипач…»