Читаем Украинский философ Григорий Саввичъ Сковорода полностью

о. Іакову, любезная наша Христина, радуюся всхъ насъ ради. Аще же воскрылилася въ мыръ первородный, отнюду же пріиде въ нижній, радуюся ея ради, насъ же ради возмущюея, якоже оставляет насъ въ сей плачевной юдоли". Въ латинскихъ стихотвореніяхъ, поевященныхъ свящ. Правицкому, мы находимъ также мысли и сужденія, стоящія въ прямой органической связи съ извстнымъ уже намъ міросозерцаніемъ Сковороды. „Все проходитъ, говорится въ стихотвореніи; сердцемъ вченъ человкъ. Чистое сердце въ любви пребываетъ, а любовь въ немъ остается. Любовь—это Богъ; отсюда вченъ человкъ. О люди! Зачмъ вы удивляетесь океану, зачмъ звздамъ? Идите, къ себ вернитесь, себя познайте: довольно этого! Божественный голубь вщаетъ: все является изъ глубины возвы-шеннаго сердца, все посл смерти вновь получаетъ начало. Такъ зерно вновь обращается въ солому; такъ оно скрывается въ земл. Чего ты боишься смерти?" Въ другомъ стихотвореніи читаемъ: „Все проходитъ, но любовь остается посл всего; все проходитъ, но не Богъ и не любовь. Все—вода. Друзья! За-чмъ вы надетесь на воды? Все—вода, но гавань будет другомъ. На этомъ камн основана вся церковь Христова. Да будетъ она намъ и камнемъ, и скалою". Григорій Саввичъ обращался впрочемъ во всхъ этихъ письмахъ не къ одному I. Правицкому, а къ цлому кружку его добрыхъ знакомыхъ, сочувственно и доброжелательно относившихся къ ихъ общему пріятелю „старчику Сковород". Кружокъ этотъ состоялъ въ дружеской переписк и съ ученикомъ Сковороды М. И. Ковалинскимъ. „Что не пшнетъ ли чего Михайло ко мн? спрашивалъ Сковорода у Правицкаго. „Что замолчал нашъ Михаилъ? И не пишеть, и не присылаетъ ни очковъ, ни скрыпочки", пишетъ онъ въ другомъ письм. „Сыръ нашею Михаила гд то застрялъ, очки которыя мн не по глазамъ, я подарилъ Іосифу. Въ обоихъ письмахъ онъ общаетъ большую флейту. Когда она будетъ—мн неизвстно. О еслибы помимо всего остального онъ самъ вернулся къ намъ!... О несчастный человкъ! Онъ потерял единственнаго семилтняго сына... Посмотри, какъ міръ въ начал льститъ, а подъ конецъ терзаетъ, точно

52

тигръ. Дорога міра мнится человку блага быти", читаемъ мы «ъ 3-мъ письм. Г. С. Сковорода всегда въ своихъ письмахъ къ Правицкому передавалъ привтствія ихъ общимъ друзьямъ— священникам сосднихъ селеній. „Отцу Василію, отцу Еус-таоію, отцу Гуслист отъ мене лобызаніе искреннее. О Наеманъ, (Наеманъ Петрович—невидимому священникъ сосдняго сел. Жихоря), и тебе, друже мой, тутъ же духомъ истины лобызаю, да пребудете вы мн и я вамъ во вки искренним почитателемъ и другомъ",—съ такимъ привтствіемъ обращается Григорій Саввичъ къ своимъ друзьямъ. „Наеману Петровичу миръ и благословеніе и всмъ собратіямъ нашимъ іереямъ. Цлуйте также духовную матерь мою игуменью Мару. Писать облнился къ ней. Богъ мира да будетъ со всми нами. Аминь, Теб и всмъ вамъ, истинный и неязыкольстивый другъ"; въ другомъ письм Сковорода подписался такъ: всхъ васъ во Христ братъ". „Христос воскресе! Друже Наемане! Да вку-сиши и ты сота воскресенія и вс ангелы его, вс! Жихорай-скій съ Бабаевскимъ и съ Воскресенским, со всмъ клиром сво-имъ"—такъ привтствуетъ Сковорода своихъ друзей на празд-никъ Пасху. Вообще у него существовала сильная, можно сказать, непреодолимая потребность духовнаго единенія съ о. Іаковомъ и его друзьями. Вот любопытное признаніе самого Сковороды. „Ни старостна лность, ни мракъ, ни хладъ зимній, ни неисправное перо со черниломъ, не могло мене удержать, чтобы не ублажить (gratulor, soluto, graece) тебе въ новый сей годъ. Радуйся въ новый год! Да радуется и весь домъ твой и вся, елика суть твоя! Да радуется (имя стерто) и Еустафій, и Іоаннъ съ Наеманомъ. Да возвеселятся Бабаи со всыи своими отраслями, селами! Да возрадуются и горы ваши и рки да восплещутъ руками! Да обновляется и вся тварь, обстоящая васъ. Молюся". И затмъ слдуетъ аллегорическое толкованіе Новаго года (какъ новаго сердца). О. Іаковъ и его друзья, сосдніе священники, были друзьями и братьями Сковороды „во Господ" (какъ онъ самъ выражается), т. е. по духу, по внутреннему родству; они раздляли, слдовательно, его убжденія, если не вполн, то по крайней мр въ общих чертах, въ

53

Перейти на страницу:

Похожие книги

10 гениев науки
10 гениев науки

С одной стороны, мы старались сделать книгу как можно более биографической, не углубляясь в научные дебри. С другой стороны, биографию ученого трудно представить без описания развития его идей. А значит, и без изложения самих идей не обойтись. В одних случаях, где это представлялось удобным, мы старались переплетать биографические сведения с научными, в других — разделять их, тем не менее пытаясь уделить внимание процессам формирования взглядов ученого. Исключение составляют Пифагор и Аристотель. О них, особенно о Пифагоре, сохранилось не так уж много достоверных биографических сведений, поэтому наш рассказ включает анализ источников информации, изложение взглядов различных специалистов. Возможно, из-за этого текст стал несколько суше, но мы пошли на это в угоду достоверности. Тем не менее мы все же надеемся, что книга в целом не только вызовет ваш интерес (он уже есть, если вы начали читать), но и доставит вам удовольствие.

Александр Владимирович Фомин

Биографии и Мемуары / Документальное
100 великих деятелей тайных обществ
100 великих деятелей тайных обществ

Существует мнение, что тайные общества правят миром, а история мира – это история противостояния тайных союзов и обществ. Все они существовали веками. Уже сам факт тайной их деятельности сообщал этим организациям ореол сверхъестественного и загадочного.В книге историка Бориса Соколова рассказывается о выдающихся деятелях тайных союзов и обществ мира, начиная от легендарного основателя ордена розенкрейцеров Христиана Розенкрейца и заканчивая масонами различных лож. Читателя ждет немало неожиданного, поскольку порой членами тайных обществ оказываются известные люди, принадлежность которых к той или иной организации трудно было бы представить: граф Сен-Жермен, Джеймс Андерсон, Иван Елагин, король Пруссии Фридрих Великий, Николай Новиков, русские полководцы Александр Суворов и Михаил Кутузов, Кондратий Рылеев, Джордж Вашингтон, Теодор Рузвельт, Гарри Трумэн и многие другие.

Борис Вадимович Соколов

Биографии и Мемуары
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»
«Ахтунг! Покрышкин в воздухе!»

«Ахтунг! Ахтунг! В небе Покрышкин!» – неслось из всех немецких станций оповещения, стоило ему подняться в воздух, и «непобедимые» эксперты Люфтваффе спешили выйти из боя. «Храбрый из храбрых, вожак, лучший советский ас», – сказано в его наградном листе. Единственный Герой Советского Союза, трижды удостоенный этой высшей награды не после, а во время войны, Александр Иванович Покрышкин был не просто легендой, а живым символом советской авиации. На его боевом счету, только по официальным (сильно заниженным) данным, 59 сбитых самолетов противника. А его девиз «Высота – скорость – маневр – огонь!» стал универсальной «формулой победы» для всех «сталинских соколов».Эта книга предоставляет уникальную возможность увидеть решающие воздушные сражения Великой Отечественной глазами самих асов, из кабин «мессеров» и «фокке-вульфов» и через прицел покрышкинской «Аэрокобры».

Евгений Д Полищук , Евгений Полищук

Биографии и Мемуары / Документальное