Унесенные «Призраком»

Года полтора назад матушка заболела, начала быстро угасать. Последние дни я не отходила от нее. Перед самой смертью она пыталась что-то сказать мне, но не успела, у нее просто не хватило сил. Потом были пышные похороны, дом погрузился в траур… но однажды вечером я услышала звон стекла и яростные вопли сэра Джейкоба, доносящиеся из матушкиной комнаты. Я поспешила туда… и увидела, как он, красный от злости, швыряет об пол красивые вазы и фарфоровые статуэтки, которые матушка собирала всю жизнь. Я остановилась в дверях, пораженная этим зрелищем, и тут он поднял на меня взгляд, полный такой сокрушительной ненависти, что я отшатнулась. Кажется, он произнес сквозь зубы что-то вроде «проклятая потаскуха», а потом, уже громче, велел мне немедленно убираться в свою комнату… что я и сделала, поскольку была сильно напугана и не понимала, что происходит.

С того дня его отношение ко мне резко изменилось. Сэр Джейкоб стал запирать меня в комнате за любую провинность, даже самую пустяковую. Требовал полного и беспрекословного подчинения. Указывал, кому на приемах я должна улыбаться, с кем обязана приветливо общаться и чье расположение завоевать. Я начала ощущать себя вещью, с которой он может сделать все, что угодно. Я пыталась поговорить с ним, узнать, почему он так переменился, но он не желал ни слушать меня, ни видеть в своем кабинете. Более того, он запретил мне ходить в театр. Лишил меня единственной отдушины.

Я все равно ходила туда тайком от него. Но однажды он узнал. В тот день сэр Джейкоб, которого я считала отцом, любила и уважала, впервые поднял на меня руку… — Глаза Мэри наполнились слезами. — Он надавал мне пощечин и оставил в комнате на несколько дней без еды и воды. Я плакала, умоляла… а он, едва выпустив меня из заточения, холодно сообщил, что договорился о моем браке с сыном и наследником шотландского графа, его доброго друга. И что до свадьбы я должна вести себя безупречно, дабы не сорвать эту выгодную сделку. А дальше пусть со мной разбирается муж: учитывая то, что он старше меня на одиннадцать лет, этот человек быстро найдет на меня управу… Понимаете, Кейт? Он просто продал меня мужчине, которого я никогда не видела! Человеку намного старше меня и, скорее всего, обладающему, кроме титула и богатства, весьма сомнительными достоинствами. Я прекрасно знала вкусы и предпочтения барона. И я не выдержала. Бог знает, откуда во мне вдруг взялась смелость, но я решила сбежать. Договорилась с мистером Россом — этот святой человек, увидев мои разбитые губы и покрасневшие от слез глаза, пошел на огромный риск: в память о моей матушке, которая не раз помогала ему деньгами и связями, он предложил мне свое покровительство и работу в театре. «Ройял» как раз отправлялся на летний сезон в Лондон… Я дождалась, когда барон уедет из дома по делам, быстро собрала самые необходимые вещи и проникла в кабинет сэра Джейкоба, чтобы, да простит меня Господь, взять хоть немного денег на первое время. Денег в ящиках его стола я не обнаружила, но зато нашла вот это… — Мэри вытащила из-под платья уже знакомый Кейт расшитый бисером мешочек и аккуратно вынула из него сложенный вчетверо лист бумаги. — Письмо матушки, написанное ею незадолго до смерти и адресованное моему настоящему отцу. Она признавалась, что все еще любит его и всегда будет любить, сообщала, что у него есть дочь и просила, чтобы в память об их любви он позаботился обо мне… И тогда я поняла, отчего так злился в тот вечер сэр Джейкоб и почему стал так грубо обращаться со мной.

Девушка всхлипнула и некоторое время молча сидела, вертя в руках злополучное письмо. Кейт не стала ничего уточнять, просто тихонько сползла с койки и уселась на пол рядом с ней.

— Пожалуйста, продолжай, — шепотом попросила она.

— Не знаю, почему сэр Джейкоб не порвал и не выбросил доказательство моего незаконного происхождения, а решил сохранить его. Ведь ему наверняка было больно узнать об измене жены и о том, что он вырастил чужую дочь, как свою. Представляю, как это терзало его. Умом я понимала и даже сочувствовала ему, но ни на минуту не усомнилась в правильности принятого мною решения. Оставаться с этим человеком и повторять судьбу своей бедной матушки я не хотела, поэтому забрала письмо, свои вещи и ушла. Не скажу, что мне было легко, но знаете, мисс Кейт, мне понравилась моя новая жизнь. Театр стал мне домом, а актерская труппа — семьей. Сначала я работала за еду и кров, потом освоила искусство грима и причесок, научилась шить, трудилась не покладая рук, и у меня начали появляться деньги, которые я стала откладывать на дорогу. В письме матушки было указано, что мой настоящий отец проживает в британской колонии на Бермудских островах, в городе Сент-Джордж, и я собиралась отправиться туда, когда соберу нужную сумму. Но неожиданно возникли проблемы.