Унесенные «Призраком»

Перечитывать заново она не стала. Просто сунула уголок письма в пламя свечи и подождала, пока материнское благословение не превратится в черные ошметки пепла над бесформенной лужицей расплавленного сургуча. Потом села на край кровати, бессильно опустив руки на колени. Предательство матери ранило ее больнее, чем она предполагала, словно задело какую-то скрытую в глубине души болевую точку. Отец, будь он жив, ни за что не допустил бы подобного, и не только потому, что был человеком прямым и честным. Похоже, он был еще и единственным, кто ее действительно любил.

Кейт не могла обвинить свою мать в душевной черствости: она видела, с какой заботой и нежностью та относится к ее сестрам, как искренне привязана к ним. И не понимала, почему именно к ней Аманда Маккейн всегда была равнодушна. Неужели все дело в том, что она не хотела больше детей? Или в том, что Кэтрин, единственная из ее дочерей, внешне и по характеру была больше похожа на отца? Но разве это повод отталкивать от себя, пусть и не особо желанного, но своего собственного ребенка?

А может, я просто что-то делала не так?

Не так разговаривала, не так себя вела, не так улыбалась? Ведь она то и дело повторяла, что я упрямая, своевольная, слишком гордая и вечно все делаю ей назло…

Может, я не заслуживала ее любви? Что если я вообще недостойна быть любимой?

Это была вторая скрытая болевая точка. Как Кейт ни старалась сдержаться, глаза ее наполнились влагой, которая перелилась через край и заструилась по щекам.

Да, ее дядя всегда был расчетливым и двуличным, но сейчас его вероломство стало для нее настоящим ударом. Да, она избавилась от навязанного ей замужества, но осталась здесь, почти на краю света, совсем одна. Кроме Мэри, у нее тут нет никого из близких… и, возможно, не будет, если человек, который мог бы стать для нее всем, не захочет что-либо менять.

Мысли о Роберте разбередили еще одну рану, которая пугала своей глубиной. Что-то с ними было не так, что-то шло неправильно… но Кейт понятия не имела, что именно и как это исправить. Ощущение было такое же, как тогда на корабле, когда она смотрела на звезды. Вроде бы все на своих местах, так, как должно быть… и в то же время — иначе. Крошечная неточность, фальшь, которую очень трудно заметить…

А может, Мэри была права, и эта неправильность кроется в ней самой?

Кейт закрыла лицо ладонями и зарыдала в голос.

Сильные люди никому не показывают своих слез и предпочитают давать волю чувствам в одиночестве. Но сейчас она что угодно отдала бы за то, чтобы не оставаться со своей болью один на один.

Обсудив с губернатором все подробности происшествия, которые удалось выяснить, Стейн поблагодарил мистера Айвора за ужин и чай, пожелал ему доброй ночи и в глубокой задумчивости покинул столовую. Сперва он хотел отправиться в библиотеку и посмотреть, есть ли там что-нибудь подходящее для чтения, но понял, что мысли об убитой женщине не дадут ему заняться чем-либо другим. В этом деле и правда было немало странностей. Если проститутка чем-то не угодила клиенту или, как предположил господин Пелисье, ограбила его, он вряд ли стал бы ее убивать: скорее, просто избил бы и вышвырнул вон из паба — но перед этим, конечно же, забрал бы свои деньги. Следов побоев на теле не было — ни порванной одежды, ни синяков или царапин, только отпечатки больших, сильных пальцев на шее несчастной. Возможно, мужчина был сильно пьян и плохо соображал, что делает… но даже в сильном подпитии он не стал бы совершать убийство на улице, а опытная продажная женщина вряд ли по доброй воле пошла бы с таким на задворки дома, где, как было сказано, ее потом и нашли. Если бы он тащил ее туда силой, остались бы следы, если бы убийство было совершено в другом месте и тело перенесли туда позже, то это также было бы видно — например, по одежде, если жертву тащили волоком. Странно, очень странно… слишком много загадок для такого, казалось бы, несложного дела.