Унесенные «Призраком»

— Как вам не совестно, сэр! — укорил его дворецкий. — Почти два часа ночи, а вы ломитесь в дом самого губернатора так, будто город в опасности и вот-вот погибнет!

— Не весь город, лишь несколько его жителей, и я в том числе! — горестно воскликнул доктор. — Умоляю, мне нужен мистер Норвуд и как можно скорее!

Стейн не услышал переполоха в доме и проснулся лишь, когда в его комнате распахнулась дверь и по глазам резанул свет масляной лампы. Он зажмурился, приподнялся в постели и услышал дрожащий голос заведующего госпиталем:

— Доктор Норвуд… доктор Норвуд, прошу вас, пойдемте со мной!

— Что случилось? — Стейн перевел взгляд на настенные часы и нахмурился: — Вы хоть понимаете, который час?!

В отличие от тела, его память полностью пробудилась и подсказала, что еще вечером все вверенные ему пациенты чувствовали себя хорошо и уверенно шли на поправку. Что же тогда заставило господина Пелисье примчаться к нему посреди ночи, не боясь ощутить на себе гнев хозяина этого дома?

— Меня самого вызвали к мистеру Осборну только около полуночи, — торопливо зашептал бывший аптекарь. — Еще днем начались роды у его жены… они думали, что справятся сами, но… Насколько я сумел определить, ребенок в животе лежит не так, как следует, и…

— И?

— Я читал, что в этом случае врачи настоятельно рекомендуют кесарево сечение, но…

— Но? — Стейн начал терять терпение. — Я не акушер, а хирург, однако знаю, что многие обходятся и без этой опасной для жизни женщины операции. Можно попытаться, тщательно изучив расположение плода, сделать наружный поворот…

— Вы не понимаете… — Ему показалось, что Пелисье вот-вот разрыдается. — Я подумал… раз это практиковали даже древние греки, то нет ничего сложного… и сделал надрез… но, сразу не увидев младенца, испугался и немедленно поехал за вами!

— То есть… вы вскрыли еще живую роженицу… и оставили ее как есть?!

В глазах у Стейна потемнело от ощущения, что он не сумеет сдержаться и свернет Пелисье шею прямо здесь, в этой спальне. Бывший аптекарь в ужасе отшатнулся, когда хромой, неуклюжий доктор в одно мгновение оказался на ногах и начал спешно одеваться.

— Древние греки, чтоб вы знали, — сквозь зубы проговорил он, — делали кесарево сечение уже мертвым женщинам. Да и теперь оно показано исключительно умирающим. Поэтому готовьтесь к тому, что гибель роженицы и, возможно, ребенка, целиком и полностью окажется на вашей совести.

— Умоляю вас! — всхлипнул Пелисье, бросаясь к нему. — Они не должны умереть, иначе меня ждут крупные неприятности! Супруга мистера Осборна к тому же еще племянница моего тестя и благодетеля, господина Гарольда Таккера! Если с ней или младенцем что-то случится, тогда… тогда мне конец!

Не слушая его, Стейн застегнул рубашку и принялся натягивать сапоги.

— Надеюсь, вы не пришли сюда пешком, а взяли экипаж? — сухо осведомился он.

— Да! Да, разумеется!

— Тогда едем как можно скорее. Попробую сделать, что смогу.

Назад он возвращался уже на рассвете, когда небо на востоке стало розовым и золотым, а прохлада и сумрак ночи стремительно исчезали, уступая дорогу новому дню. Пелисье и какой-то мужчина — видимо, мистер Осборн — настойчиво предлагали ему экипаж, но Стейн отказался, объяснив это желанием пройтись пешком и немного развеяться после тяжелой, изматывающей работы. Людей на улицах было совсем мало, и он неторопливо брел по вымощенной известняковыми плитами дороге, изредка придерживаясь за стены домов. Усталость ослабила, опустошила его, но сегодня она была даже приятной. Так всегда бывает, когда то, что с большой вероятностью должно было закончиться плохо, вдруг заканчивается хорошо — и не столько благодаря чуду или вмешательству свыше, сколько из-за упорства и приложенных человеком усилий. Тем более Стейн считал для себя этот случай совершенно особенным: этой ночью ему, не сумевшему спасти свою жену и ребенка, наконец удалось взять кормило** судьбы в свои руки и сохранить жизнь незнакомой женщине и ее сыну. Он шел, думая об Анаис, о том, что, должно быть, она сейчас улыбается, глядя с небес, и, окутанный благословением этой улыбки, чувствовал себя искупившим вину и наконец-то прощенным.

Новая жизнь — это дар Божий…

В доме губернатора все еще спали. Окно в его комнате было открыто, и ветер играл тонкими занавесками. Стейн поднялся по лестнице и аккуратно постучал в дверь.

Я не сберег то, что было даровано мне…

Не сразу, но стук услышали. Через несколько минут заспанная служанка впустила его и предложила принести завтрак. Он попросил сварить ему кофе и отправился к себе, чтобы переодеться. К десяти утра его ждали в госпитале.

…но, раз за разом спасая других, буду доказывать, что достоин еще одной попытки.

Когда кофе в столовой совсем остыл, служанка осмелилась заглянуть в комнату доктора и увидела, что тот крепко спит, прижимая к себе так и не надетую чистую рубашку.