Unknown

Из-за этого вражда матери и Ленки сильно выросла. Они люто относи­лись друг к другу. Однажды мать среди ночи пошла в туалет, и по до­роге ее схватил сердечный приступ. Она упала в коридоре, и лежала там неясно сколько времени, не в силах позвать на помощь. И тут встала Ленка, пошла воды попить, наткну­лась на мать, переступила через нее, попила воды, переступила обратно и легла спать. Мать как-то там сама оклемалась, потом все утро в разду­мьях сидела на кухне.

Выгнать Ленку уже было нельзя, она была прописана, и ее Олежек тоже. И Ленка к тому времени уже поняла, что имеет тут права. Жить с ней бок о бок, когда она ворует все, что пло­хо лежит, обижает всех, ебется чуть ли не на глазах у детей, — было не­выносимо. Буквально ведь — змея на груди. И что делать?

Мать стала подумывать о киллерах. Я не шучу. Прямо реально, 1990-е годы же были, найти киллера недо­рого было плевым делом. Они с моим отчимом даже начали его искать. Я помню обрывки разговоров, что просто ебануть ее из пестика, и все. Про Олега речи не было, может, его собирались оставить в живых и от­дать в приют? Или усыновить?

В любом случае, этим планам не суждено было сбыться, потому что Ленка на всеобщее счастье собра­лась замуж. Ура. Нашелся некий Андрюша, тюфтя-тюфтей, и неясно, чем его Ленка взяла. Да и неважно! Важным было то, что Андрюша имел жилплощадь, хоть и в квартире с ро­дителями, но имел, и ему было куда привести молодую жену. И еще, что добавляло ему очков, Андрюша был городской, и совсем не собирал­ся жить с Ленкой у нас в поселке. Трижды ура!

В общем, свадьбу сыграли, и Ленка с Олегом отъехали.

Ленка очень быстро родила Андрю­ше двух сыновей-погодок. А потом стало известно, что Олег пропал. От Ленки было правды не добиться, она говорила каждый раз разное. Что Андрюше он и так сильно мозолил глаза, а тут еще вдруг стал воровать у него из кошелька.

Гены — кивнула мать внутри себя.

Ну, в общем, Андрюша его избил сильно, и Олег сбежал.

В другой раз Ленка говорила, что они выгнали Олега из дома за то, что он украл часы свекрови.

А в третий — что он временно уехал пожить к каким-то знакомым.

Ни одна из этих версий, скорее все­го, не была правдивой. Что бы она там ни говорила, искать сына Ленка не собиралась.

Тогда мать сама заявила в милицию. Но все искали Олега как-то... Пас­сивно. Ищут-ищут, а найти не хотят. Мать нахлебалась горя с генами и имела право отдохнуть. Ленка бо­ялась, что ее брак распадается, ей было на руку исчезновение старше­го сына.

Никому, в общем-то, Олег не был нужен, кроме той бездетной пары из Чебоксар. И они, наверное, могли бы сделать его жизнь весьма снос­ной. Но теперь их уже не найти, да и теперь не возьмут они трудного ребенка, уже вкусившего ненависть, страх, голод и предательство род­ственников.

Я думаю, что всем было бы удобнее, если бы Олег так никогда и не на­шелся. И, пожалуй, ему самому было бы лучше не найтись.

Но наша милиция все-таки работа­ет!

Нашли Олега где-то через полго­да после пропажи. Он болтался в каком-то приемнике-распредели­теле очень долго, у него были про­блемы с памятью, он помнил только свое имя-фамилию. В какой-то мо­мент его память выдала адрес моей матери, и соцработники тут же ки­нулись туда. Мать под ручку с мили­цией его забрала и привезла домой. Он был страшен. Худой, немытый, весь в чесотке, на голове шрамы и гематомы. Мать натурально рыда­ла, когда его мыла. Позвонила Ленке, но та равнодушно сказала, мол, оставь его себе. Потому что Ан­дрюша их всех выдворит и они все вернутся жить к матери в поселок, уже не двое — четверо! Мать страш­но испугалась, что брак Ленки под угрозой.

Пришлось Олега оставить.

Я водила его в школу, мать занима­лась с ним дома. Но Олегу отшибли мозги, явно отшибли. Он был, в об­щем, очень симпатичным, обаятель­ным, но совершенно не способным ни к какому делу, ни к какой науке, ни к чему полезному. Он был ко­пия Ленки. Точная, совершенная ее копия. Он умел только талантливо врать и воровать. И про него было все понятно, что путь у него один с такими талантами.

Он трижды обчищал под ноль нашу квартиру и после этого сбегал. Да­лее — снова обнаруживался в ка­ком-нибудь приюте. И снова мать забирала его к себе, лишь бы Лен­кин брак был крепок.

Потом Олега посадили в тюрьму за угон автомобиля. И далее по на­клонной.

Между тюрьмами он неизменно оказывался под дверьми маминой квартиры, по старой памяти шел до­мой как бы, другого дома у него не было. Мать боялась его до одури, ее трясло всю, она не открывала двери, лежала всю ночь, дрожа, пока он на­стойчиво звонил в двери и жарким шепотом шептал: «Открой, бабушка, это Олег, я больше не буду воровать, никогда не буду, я тебя так люблю, бабушка.»