В памяти львовян не изгладились события апреля 1936 года. В истории Европы бурных тридцатых годов вы не найдете примеров такого массового героизма, такого безумного па первый вгляд порыва человеческой массы, которая под градом пуль польской полиции прокладывала себе дорогу через город, имея вместо знамени и оружия лишь гроб, черный сосновый гроб с прахом погибшего товарища...
В сентябре 1939 года крылья свободы затрепетали, наконец, над городом ее детей. Не надолго! Не прошло и
двух лет, как па Львов опустилась ночь кровавого гитлеровского кошмара.
Фашисты знали дух гордого непокоренного города. Опи решили выжечь его раскаленным железом. Про то, что творилось во Львове за эти три последних года, расскажет вам каждый львовский камень, ибо на каждом из них запеклась горячая кровь детей моего города.
Живописные окраины Львова — это одна сплошная могила, где вечным сном покоится половина его жителей.
Это страшная, потрясающая правда. Не подумайте, однако, ради всего святого, что кровь этой полуторастатысячной армии львовян погасила пламя свободы в сердцах тех, что остались живыми. Нет! Эти сердца были верными ей каждый час, каждую минуту.
В то время, как в степах города свирепствовало гестапо и специальные отряды СС, в недалеком Белогорском лесу напряженно работал штаб мстителей. От львовского вокзала отправлялись па запад поезда и... не доходили до следующей станции. В эсесовском театре недолго танцевали проститутки из венского Гюртля. Они взлетели на воздух вместе со всем театром, битком набитым их эсэсовскими поклонниками.
Губернатор Вехтер недолго пользовался помощью своего заместителя Бауэра. Посреди дня, почти в центре города, горячие львовские пули смели с лица украинской земли и Бауэра, и его сотрудника Шнейдера.
Вечная память и вечная слава храброй неизвестной женщине, которая четырьмя выстрелами из нагана убила на улице Коперника четырех гитлеровских офицеров.
В сумерках, когда Гетманские валы кишмя кишели гуляющими немецкими солдатами, из какого-то переулка выскакивала вдруг «машина смерти». Она полным ходом мчалась через город, и люди в черных, новеньких мундирах эсэсовцев поливали пулеметным огнем ошарашенных немецких солдат. Это бойцы львовского рабочего партизанского отряда расплачивались за кровь и слезы их города.
Нынче Львов красными знаменами приветствует своих освободителей. Он приветствует армию героев с гордо поднятой головой, как боец встречающий бойца.
Читатель, если твой путь пройдет когда-нибудь через Львов, сними в его воротах шапку. Всегда верный город, город-борец полностью заслужил твоего внимания.
ПРАЦЯ, ОСВЯЧЕНА ВОЛЕЮ
Це було на нараді селян Львівщини. В зал, де відбувалась нарада, прийшла делегація робітників міста Львова. За її дорученням робітник паровозоремонтного заводу тов. Василишип звернувся до трудівників села з таким словом:
— Товариші селяни! Робітники міста доручили мені вітати вас і передати, що завдяки нашій праці безперебійно ходять поїзди, нормально працює Львівська залізниця. Силами робітників відновлено роботу заводів. Ми подбали про те, щоб трудящі мали воду і печений хліб. На сьогодні в місті працюють всі фабрики і заводи. Це зробили ми — робітничий клас визволеного Львова...
Зміст промови тов. Василишина нагадує про те, свідками чого ми були в усіх визволених містах. Але зовсім інакше все це сприймається тут, у Львові, на Західній Україні. Коли творить якийсь подвиг шахтар Донбасу — це дії людини, яка 27 років вчилася жити по-радяиському і по-радянському працювала. Коли на третій день після визволення міста одержує електрику Київ чи Харків — це подвиг людей, які вже або забули, або по молодості своїй не знали, що таке експлуататор, що означає бути без роботи. І кияни, і харків’яни, прийшовши у визволене рідне місто, негайпо бралися за відродження його, бо тільки вони є господарями міста.
Львів’янинові було важче. У Львові до вересня 1939 року на біржі праці було зареєстровано до 100 тис. безробітних. Біржа зникла там тільки відтоді, як прийшла у Львів Радянська влада. 400 різних підприємств поглинули всі вільні робочі руки. Вперше у Львові промовили слово «змагання». Вперше пізнали радість назватися «ударником». Вперше праця людини стала нормуватися законами і людина почала думати не про те, як
врятувати себе від експлуататора-господаря. Вона почала думати, як краще проявити себе, своє вміння, свої здіб ності. Змагання збудило в людях бажання випередити інших, щоб спільними зусиллями зробити більше.
Прийшла війна. Знову львів’янин пізнав горе, горе, ні з чим незрівнянне, і робітник прекрасно розумів серцем своїм селянина: у селянина забрали землю, про яку він мріяв і яку йому дала тільки Радянська влада; у робітник ка забрали право па вільну, творчу працю, його зробили рабом.
Нині, коли знову воля прийшла до Львова, робітники, так само, як і інтелігенція, відчули, що вони покликані зробити так, щоб швидше Львів став містом, де для послуг людини є і вода, і електрика, і трамвай.