Ушел за крысиными хвостиками

  Ключнику только оставалось ковырять носком сапога каменный пол двора. Каборга вздохнул.

  — Все! Ухожу.

  Советник, главный стражник, управитель и ключник вздрогнули.

  — Сдаваться? — тихо спросил советник.

  — Пока еще нет. Сдаться я, до утра, еще успею. Пока я пойду к себе и буду думать.

  Он встал и направился к восточной башне. На полдороги он горестно обернулся, оглядел двор с потрохами, снова вздохнул, отвернулся, добрел до дверей и скрылся.

  Совсем расстроенный, он поднялся в свой маленький кабинетик, который был у него устроен под крышей восточной башни. Хотя башенка была невысокой, за счет того что Замок стоял на холме, из окна открывался замечательный вид. Каборга любил усаживаться на подоконник (запустив зубы в булочку или ватрушку), рассматривать замечательные окрестности и о чем-нибудь думать. Сейчас он прямиком направился к подоконнику, уселся, прислонившись спиной к петле распахнутой ставни, и принялся соображать.

  Уже давно перевалило за полдень, и до позорной смерти оставалось все меньше и меньше времени. Пора было впадать в панику. Мальчик пытался собраться.

  — Значит так, — бормотал он, оглядывая серо-синюю кромку гор вдоль восточного горизонта. — Нужен какой-то ход. Нужен какой-то неожиданный ход. Ясно, что с таким народом, — он хмыкнул, вспоминая жующего ключника, — нас этот Шара... Кто он такой, вообще? Вмиг раскрошит в свои мелкие крошки. Нужен ход, нужен ход. Нужно что-то эдакое.

  Мальчик соскочил с подоконника и стал ходить по кабинетику взад-вперед. Старые половицы скрипели. Походив с минуту, Каборга уселся за столик, подумал, открыл верхний ящик. Там лежала записка, которую пару недель назад ему подбросил замковый маг, Магистр. Каборга снова развернул ее, в сотый раз пытаясь вникнуть в витиеватости текста и почерка:

  «Мой мальчик. Я уже стар. Меня уже не интересуют заклятья и заклинания. Я устроил в Замке все что нужно, чтобы ты мог спокойно хозяйствовать. У тебя есть Хрустальное зеркало, у тебя есть Черная сфера, у тебя есть еще кое-что — всего этого тебе хватит. А я уже стар. Я потерял интерес к преодолению чисто технических трудностей, что характерно для магов более молодого возраста. Я уже ощутил всю условность „строгого ремесла” и любого „прикладного знания”. Меня все больше тянет к собственно содержательному естествознанию. Так, вероятно, происходит со всеми стареющими волшебниками, у которых пропадает спортивный азарт, уступая место стремлению к „сути вещей”, обретению ясности, к углубленному проникновению во что-то, по-настоящему непонятное и лежащее на грани логического и чувственного. Я ищу Чистого Знания».

  — И какой же мне ход после всего этого-то придумать? — застонал мальчик, обхватив руками лохматую голову, которая последние полчаса так гудела, будто ее засунули в колокол. — Как же мне теперь, во имя этого самого Чистого Знания, запустить Хрустальное зеркало? Чтобы нас не покрошили в мелкие крошки? Как с него хотя бы чехол снять, а? Хотя бы показать этому ужасному злодею, Шара который, что у нас тоже Хрустальное зеркало есть. Что мы тут не такая деревня. Что нас так запросто не завоюешь и не искрошишь, что еще попыхтеть придется. Может быть, он и повременит пока нас резать на свои обрезки. А Черная сфера? Даже если я и найду ее там, где-то в подвалах, кто поручится, что она запустится? Кто поручится, что она вообще работает? Вообще, что это за сфера еще такая? Почему черная? Ну, старик, я бы тебя самого за эту самую грань, логического и чувственного то есть, заткнул бы сейчас. Ты хоть бы разок заикнулся за все это время. Помогают ли Черные сферы, когда тебя едут крошить и резать. В обрезки и крошки!

  И мальчик снова устремился на подоконник, и сидел там до тех пор пока стало темнеть.

  Наступал замечательный тихий вечер. Восточное небо уже темнело, становилось холодно-глубоким, отчеркивая сияние предзакатного солнца на снежных пиках. Ветерок, который задувал в окно, студенел. Каборга поежился. Долины предгорий вязли в осенней дымке. Лес вдалеке был тронут желтыми красками. Какие-то хриплые птицы кричали, и звонкий звук доскакивал издалека — такой же холодный и свежий, как воздух осеннего вечера.

  Тогда Каборга слез с подоконника. Маясь, подошел к столу и открыл нижний ящик. Тут у него лежала большущая книга, заложенная многочисленными закладками. Он выложил ее на заляпанную чернилами столешницу и стал копаться.

  — Во-о-от... Вот оно.

  Он раскрыл книгу на нужной странице и стал читать, старательно бормоча непонятные наименования. Прочитав несколько строк, он утомился, встал, вытащил из шкафа свечу, засветил и продолжил чтение, водя по странице пальцем. Еще через четверть часа он с облегчением захлопнул книгу и вернул в ящик.