В 4:50 с вокзала Паддингтон. Дело смотрительницы

—  Ну да, —  пришла на помощь мужу миссис Экклз, —  нам бы хотелось забрать все его вещи. Мы, знаете, так сентиментальны.

—  У него в карманах лежали часы, бумажник и железнодорожный билет, —  сообщила Пончик. —  Я отдала их сержанту Хейесу.

—  Тогда все в порядке, —  сказал мистер Экклз. —  Надеюсь, он их нам передаст. Все, что нам нужно, должно быть в бумажнике.

—  Там находилась только однофунтовая банкнота, —  возразила Пончик, —  больше ничего.

—  Никаких писем? Ничего вроде этого?

Пончик покачала головой.

—  Что же, тогда еще раз спасибо, миссис Хармон. А вот насчет пиджака —  наверно, полицейский тоже его забрал или как?

Пончик нахмурила брови, напрягая память.

—  Нет, —  проговорила она. —  Кажется, нет... Дайте-ка припомнить. Мы с доктором сняли его, чтобы осмотреть рану. —  Она обвела комнату рассеянным взглядом. —  Должно быть, я унесла его наверх вместе с тазиком и полотенцами.

—  Если не возражаете, миссис Хармон, то мне бы хотелось... Он будет нам дорог... Этот пиджак, видите ли, последняя вещь, которую он носил. Поймите, жена у меня такая сентиментальная по этой части.

—  Разумеется, —  согласилась Пончик. —  Однако не почистить ли мне его сперва? Боюсь, он довольно сильно... как бы... запачкан.

—  О нет, нет, нет, это ничего.

Пончик нахмурилась.

—  Тогда дайте сообразить, где... Простите, я на минутку. —  Она поднялась наверх и вернулась лишь через несколько минут. —  Простите, —  произнесла она, переводя дыхание. —  Женщина, что помогает мне по хозяйству, положила его вместе с другой одеждой, приготовленной для чистки. Я не сразу нашла. Вот он. Сейчас заверну в оберточную бумагу.

Она проделала это, несмотря на протесты, и после нового прощания, сопровождающегося еще одним излиянием слов благодарности, Экклзы отбыли.

Возвращаясь от входной двери, Пончик медленно пересекла прихожую и прошла в кабинет. Преподобный Юлиан Хармон оторвался от сочинения проповеди и поднял на нее потеплевший взгляд. Он уже было совсем испугался, что его так и оставят блуждать в лабиринтах политических отношений между Иудеей и Персией времен царя Кира.

—  Что, дорогая? —  произнес он с надеждой.

—  Юлиан, —  обратилась к нему Пончик. —  Объясни мне точно, какова связь между понятиями «убежище» и «святое место».

Юлиан Хармон с благодарным видом отложил в сторону листки с проповедью.

—  Видишь ли, —  начал он, —  святым местом в римских и греческих храмах являлась целла, то есть святилище, где помещалась статуя бога. В английском языке с этим словом связано и понятие убежища, ибо латинское слово ara, обозначающее «алтарь», переводится так же, как «убежище, защита». —  В его голосе зазвучали ученые нотки, и он продолжил: —  В 399 году от Рождества Христова право на получение убежища в христианских храмах было признано окончательно и бесповоротно. В Англии наиболее раннее упоминание о праве на убежище в церкви содержится в кодексе законов короля Этельберта, то есть от Рождества Христова в шестьсот...

И он продолжал говорить в том же духе еще какое-то время, но затем, как это часто случалось, его смутило то, с каким видом жена выслушивает его ученые рассуждения.

—  Дорогой, —  проговорила она, —  ты действительно прелесть.

И, наклонившись, она поцеловала его в кончик носа. Юлиан ощутил себя собачкой, вознагражденной за умело исполненный хитрый трюк.

—  Экклзы у нас уже побывали, —  сообщила Пончик.

Ее муж нахмурился.

—  Экклзы? Я вроде не помню...

—  Ты их не знаешь. Это сестра человека из церкви и ее муж.

—  О боже, тебе следовало меня позвать.

—  В этом не было необходимости, —  возразила Пончик. —  Они не нуждались в утешении. Так что хотелось бы мне знать... —  Она слегка нахмурила брови. —  Если я оставлю тебе завтра в духовке запеканку из риса, мяса и овощей, ты продержишься до моего возвращения? Мне придется съездить в Лондон и мчаться на всех парусах.

—  Парусах? —  Муж посмотрел на нее непонимающе. —  Ты имеешь в виду гонки на яхтах или что-нибудь в этом роде?

Пончик рассмеялась.

—  Нет, дорогой. Я хотела сказать, что мне нужно незамедлительно съездить на специальную распродажу холщовых тканей в универмаг Барроуз-энд-Портманз. Ну там, понимаешь, всякие простыни, скатерти, полотенца, салфетки. Не знаю, что мы делаем с нашими салфетками, что они так быстро изнашиваются. Кроме того, —  добавила она с задумчивым видом, —  думаю, мне следует навестить тетушку Джейн.

Мисс Джейн Марпл, та самая милейшая пожилая леди, о которой шла речь, уже десять дней наслаждалась прелестями столичной жизни, уютно устроившись в расположенной на мансарде квартирке своего племянника.

—  Как это мило со стороны моего дорогого Раймонда, —  проворковала она. —  Они с Джоан уехали на десять дней в Америку и настояли, чтобы я поселилась тут и немножко развлеклась. А теперь, голубушка Пончик, расскажи мне скорей о том, что, судя по всему, тебя очень волнует.

Пончик была у мисс Марпл любимой крестницей, и старушке доставило большое удовольствие наблюдать за тем, как та, сдвинув на самый затылок свою лучшую фетровую шляпку, начала рассказ.