В Англии

Подвалы должны содержаться в идеальной чистоте. Арчер, какими их нашел, когда въехал, такими и оставил. Стены затянуты паутиной, как будто всюду развешаны для красоты рыбацкие сети. Их пришлось выскоблить, вымыть и побелить. Такую уборку Джозеф делал теперь раз в полгода. Каменные плиты каждое утро поливались из шланга и подметались шваброй, летом в жаркие дни бочки обрызгивались, закутывались мокрой мешковиной. Требовалось особое умение вскрыть бочку, не дай бог ошибиться. Деревянным молотком, желательно с одного удара, на место небольшой коричневой затычки вгонялась металлическая втулка с вделанными в нее резиновыми трубками; из днища бочки торчал небольшой полый шпенек, точно дыхательное отверстие у кита, через него пиво вентилировалось, и закипавшая в нем пена указывала на готовность.

Главное — чистота. Само собой разумелось, что завод поставлял пиво наилучшего качества. И если Джозефу почему-либо казалось, что пиво плохое, он без колебания раскупоривал бочку, звонил в контору, ему присылали инспектора и на месте решали, по чьей вине испортилось пиво. В то время мало кто уже торговал пивом, наливая прямо из бочки, слишком тяжело тащить каждую бочку наверх, за стойку. Если хорошо мыть трубки и следить за насосом, то разницу во вкусе могли заметить только редкие ценители, которые знали толк в пиве, как профессиональный дегустатор в вине.

Трубки представляли собой обычный тонкий резиновый шланг. Они тянулись от бочек через отверстие в потолке к насосам за стойкой, извивались, как тропические лианы, буйно разросшиеся в сыром темном месте. Мыли их так: вытаскивали из втулки, опускали в ведро с водой и продували до тех пор, пока вода не становилась идеально чистой. Насосы надо было разбирать, как любой другой механизм, каждую деталь прочистить, вымыть, насухо вытереть и снова собрать. Работа долгая, унылая, утомительная, во делать ее приходилось регулярно и тщательно, от этого зависел вкус пива. Джозеф знал: ни один хозяин пивной в городе не прилагает столько труда; никому об этом не говорил, но втайне гордился.

И еще у него была одна амбиция: он скорее бы умер, чем подал бы посетителю несвежее пиво. Каждый день начинался с того, что он подносил к окну и смотрел на свет первую кружку, и если пиво в ней мутновато, выплескивал, но не в ведро, откуда можно подлить в неполную бочку в субботний вечер («про барыши и в лунную ночь помнят»), а прямо в раковину. Такой жест на глазах у жаждущего посетителя, уже протянувшего руку к кружке, уже облизнувшего пересохшие губы, запоминался надолго и в конечном итоге окупался. Но Джозеф поступал так не ради славы, а для собственного удовлетворения. Он знал, что делает свое дело на совесть и завоевывать признание задешево ему не нужно.

И наконец, Джозеф терпеть не мог наливать через край. Он учил Бетти и всех, кто помогал ему за стойкой (в том числе Дугласа, который уже мог на час-другой заменить отца), как правильно наполнять кружки. Кружка подносится к жерлу насоса под углом 45°, долгое равномерное нажатие, и первые полпинты в кружке; кружку слегка встряхнуть, два коротких нажима, пиво льется доверху, и с последней каплей кружка принимает вертикальное положение. Чуть ниже ободка закипает слой пены в четверть дюйма, она растет и, пухлая, ласкает губы.

Через неделю тихого послеброжения пиво заметно лучше. Через месяц оно уже очень хорошо. В конце третьего месяца превосходно.

День, один из многих. Восемь утра, может, немного больше. Джозеф еще в постели, хотя уже поздно, очень поздно; Бетти встает в половине восьмого, готовит мальчикам завтрак; все трое давно копошатся в доме, а Джозеф еще ворочается с боку на бок. Это позднее вставание в восемь утра! — настоящая привилегия: автобусы с рабочими уже проехали; утренняя смена давно начала работу; простучали за окном каблучки: девчата спешат на швейную фабрику; фермеры, подоив коров, идут завтракать; зеленщики Джилберт Литл, Стэн Оглонби и Генри Шарп уже вернулись из Карлайла; мясники Артур Мидлтон и Берт Топпип приняли мясо; готовят к открытию свои кондитерские мисс Течнер и Ноель Каррик; писчебумажные магазины Макмекана и Мессенджера уже давно торгуют, а он все еще в полудреме. Сладость этого лишнего часа в постели никогда не ослабевала; зато весь остальной день до позднего вечера насыщен работой. Спальни, гостиная, ванная комната наверху; дразнящий чад жареного бекона просачивается сквозь пивные пары, аромат цветов, мастики и других запахов дома; это его любимый запах, и он обоняет его, нежась в постели.