Вечна только ты…

Высокий дом, бревенчатые стены,
В углу икона темная в пыли…
Как жаль, что дней лихие перемены
Ее Рублевский дух не сберегли.
И ты, старушка строгая, напрасно
Ворчишь о том, что время унесло…
Пусть часто в жизни ты была несчастна,
Но все же не оставила село.
Скорей к столу! Пока морошка с чаем…
Зови Фому с брусничною водой.
Пусть он рассказ вчерашний продолжает,
О том, как взял налима острогой.
Фома, как рысь… Учись его повадкам…
С ним в самый трудный год не пропадешь.
В его избе и пестери, и кадки,
И керосинку старую найдешь.
Скорей к столу! Зови еще братанов…
Опять уйти в суземье норовят.
В разгаре осень… Белые туманы
Черемухами снежными стоят…

Тайга улыбками не балует

А. А. Петухову

Опять изба как лебедь белая
На безымянном берегу.
И лисы солнечные бегают —
Следов сережки на снегу.

И я опять, зубами лязгая
От холода и красоты,
Ищу в кадушке красных ягод
Свежемороженых, крутых.

Ищу и думаю о давнем,
О том, что, может быть, ушло
То время изгородей, ставней
И тишины на все село.

И, может, зря я рвусь на поезд
В тайгу, на станцию «Порог»,
То снегом стиснутый по пояс,
То вьюгой брошенный в сугроб.

Тайга улыбками не балует —
Метет такую круговерть,
Что даже волки у шлагбаумов
Ревут навзрыд, почуяв смерть.

Тайга улыбками не балует —
Такие вертит кренделя,
Что даже лось лосихе жалуется:
«Не доживем до февраля».

Рябина

Владимиру Серову

Рябина, прости за грубость,
За то, что я, как в бреду,
Росой обжигая губы,
Тебя обломал в саду.

За то, что я в царстве звона,
Малинников и черник,
Красою твоей пьяненный,
К другой красоте привык.

Я, словно слепой, полоумный,
Молитвой встречал рассвет
И в мире людей безумных
И веру менял, и цвет.

Ты, друг мой земной, печальный,
Ты тихо в тени стоишь
И звоном листвы прощальной
Звон осени боготворишь.

Родная, прости за грубость,
За то, что я, как в бреду,
Росой обжигая губы,
Тебя обломал в саду.

Письмо

Наталье Адаменко