Великий Моурави 1

- Пусть у нашего господина нет крепости, - закричала Нино, - но зато у

него благородная душа, а у князей Магаладзе - навоз вместо сердца! Кто из

людей, а не собак, может издеваться над голодными детьми?

Думали, убьет Нино, но волчий сын загорелся, глаз с Нино не спускает,

другим голосом говорить стал.

- Люблю смелых девушек... Что ж, войдите, ностевцы, получите хлеб,

сараи, в месепе приму...

- Стойте, люди! Лучше с голоду умереть, чем Магаладзе принадлежать,

идемте в Твалади, там нас на время примут! - кричала Нино.

Но многие заспорили:

- Пока примут, дети от голода умрут. У нас, спасибо Шио, жилища сожгли,

где жить будем? На что свобода, когда совсем свободными остались.

- Кто со мною, пусть идет, кто не хочет, пусть у Магаладзе ярмо тащит.

И Нино, взяв Тэкле, хотела уйти. Тут Тамаз закричал:

- Эй, люди, даром хлеб вынесу, пусть девушка останется, без нее ни

одного не приму.

Многие со слезами просили Нино покориться, спасти всех от голода,

другие угрожали втащить насильно в ворота, но Нино вынула маленький кинжал.

- Горло перережу, кто посмеет собственность Саакадзе тронуть...

Тамаз тогда сладко обещал никого не приписывать, неделю даром кормить,

потом не желающих остаться отпустить. Нине молча взяла за руку Тэкле и Маро

и повернула к Носте. Тут всем стало стыдно, следом за ней пошли. На другой

день от Тамаза к Нино женщина приходила, хлеб, вино принесла, все

уговаривала. Нино женщину выгнала и хлеб с вином не приняла...

Когда пришли в Носте, молодежь уже тут была... Убитых хоронили -

тридцать человек... Один дом целый остался, пустой стоял, старый дом Шио...

Маро, как увидела изрубленных, упала мертвой, сердце оборвалось... Убитых у

трех чинар в одну могилу положили, потому узнать нельзя было... В монастырь

Кватахевский за помощью ходили, в Твалади ходили... Монастырь совсем мало

дал, говорит, всем деревням помощь оказали; тваладцы четыре арбы хлеба,

десять овец прислали. Гогоришвили тоже много прислал, Иванэ Кавтарадзе тоже

вспомнил - две арбы хлеба прислал, пять овец, сыр, вино... От своих глехи

собрал. Иванэ всегда везло, у него казахи ничего не взяли, тваладцы

подоспели. Только наши арбы разбойники раньше отправили. Ни одной арбы, ни

даже курицы в Носте не оставили. Много женщин в аулы погнали... Иванэ к себе

хотел Тэкле взять, Нино не пустила:

- Когда Георгий приедет, не так печалиться будет.

Много еще рассказывали понуро стоявшие крестьяне. Георгий, как

прикованный, сидел около дверей. Он с ненавистью вспомнил презрение к нему

картлийских князей в Иране. И эти позолоченные глупцы держат в руках судьбу

картлийского народа!

На коленях Георгия всхлипывала Тэкле:

- Брат, мой старший брат, где мы теперь жить будем?

Георгий вздрогнул, резко поднялся и, откинув назад голову, точно

сбрасывая тяжесть, твердо сказал:

- В замке, моя Тэкле, в замке жить будем. И вы не печальтесь, через

месяц богатыми будете, это вам обещает Георгий Саакадзе. Потом... кто хотел

у Магаладзе остаться?

Ностевцы молчали.

- Если не скажете, всем сейчас вольную дам, идите, куда хотите.

- Георгий, имей жалость, от голода голову потеряли, потом опомнились.

- Станьте отдельно, кто хотел у Магаладзе остаться... Кто грозил Нино

насильно собаке отдать?

Десять человек отделились от толпы, виновато теребя шапки. Георгий

вынул кисет.

- Тут двести монет, каждому по двадцать. Забирайте и уходите. Имущества

ни у кого сейчас нет; вольную получите, мне трусов не нужно. Кто хочет жить

у Георгия Саакадзе, даже под угрозой смерти не должен его оставлять. Напрасно

не просите, своих решений не меняю. Ни одного месепе среди вас нет, самые

богатые были...

- Не время, дорогой Георгий, с народом считаться, от голода они, -

просил за изгнанных дед Димитрия.

Георгий только что встал. Мать Эрасти проворно приготовила пищу, уже

три дня обильно присылаемую отцом Даутбека.

- Знаю, дед, не время, но иначе нельзя, сразу надо червивое дерево

вырубить, от заразы сад спасу... Ты, дорогой дед, у Димитрия спроси, как он

поступил бы, тогда тебя послушаю.

- Димитрий убил бы, - вздохнул дед, - твоя правда, пусть идут. Может,

Иванэ Кавтарадзе их примет? Ему всегда везло. Наш священник с семьей у него

укрылся... Почему молчишь?

- Иванэ примет, Дато прогонит. Посоветуй в Кватахевский монастырь, там

лучше, чем у князей.

- Лучше? Одной рукой крест держат, другой монеты считают, бога

обманывают. Распухли от еды, а в бедствии народу помощи не дали... Пусть

лучше к царю обратно идут... Думаю, в Твалади... Ты слову не изменишь, мой

Димитрий тоже слова не меняет... Пусть в Твалади идут...

Ностевцы шептались: что придумал Георгий? Раз обещал через месяц

богатство, значит, будет, этому верили. Повеселев, стали чинить жилища. Но

Георгий сказал:

- Поправляйте на одну зиму, потом новые выстроим.

Каждое слово ловили на лету; словно дети, цеплялись за него крестьяне.

Саакадзе собрал молодежь и объявил ежедневное учение на площади.

- Скоро на одно дело пойдем.

На третий день приехал Папуна. Осведомленный обо всем, он отправил из

Тбилиси несколько ароб с хлебом и другой едой. Папуна долго возился с

верблюдами и конями, хотя Эрасти и сам отлично управлялся.