Виршалаим

Я – живое подобье грошового карандаша:
Деревянно-тонок снаружи, но это – всуе,
Ибо грифельной сутью твердеет во мне душа…
Веришь? – ею тебе многоглавье столицы рисую

По поверхности неба, пятнистого, как «дор блю»,

И солёного столь же: вскинуть робеешь очи
И прочесть в изломанном контуре злое «люблю»,
А в штрихах, добавленных солнцем, – закатное «очень».

Я-то знаю: скоро

сей небосыр
сгниёт —
Станет тьмой
фон закатно-законтурный,
иссиня-рыжий…
Глазки вскинув, со страху ты примешься есть её:
Мной набросанные, захрустят на зубах крыши.

Причастишься любви ты, срок Godности коей – истёк;

Ей наполнишься – этот порыв да не будет сдержан!..

Я, живой карандаш, оттого похрущу чуток,

Не осмелясь сломаться: душою во мне – стержень.

Ферзь

Ты нужна – как всё,
что, пряча глаза,
клянём,
или – хлеб,
ибо всяк априори – его холоп.
Слышу: сердце во мне угласто ходит… конём,
И порой оголтело срывается на галоп,

А однажды ржаво заржало в рёбрах-тисках,

До клетушки сдавивших
мой нутряной
ипподром:
ты тогда – ушла. И удушьем настала тоска,
точно лёгкие опустели, как этот дом.

С каждым днём

мне в нём
появляться всё
тяжелей,
но, что ржавый меч, я со скрипом – по самый эфес —
Вновь и снова вхожу, чтобы пасть королём королей
На паркетном поле,
какое
покинул
ферзь.

Минотавр

Минотавром безвинно томлюсь в мировом лабиринте.
Надо мной – небеса,
и в сей
на меня —
монитор
смотрят ангелы, сгрудясь поверх.
Не то зол, не то
Откровенно бессилен, рычу им: «Ввысь заберите!

Заберите!..»

Не слышат, плюща лбы об экран.
Я – под ним. Я под ними жалким мечусь тамагочи,
Заточённою в «восемь квадратных» – псиною гончей…
Завели – и таращатся.
Ангелам то —
игра.

Вот бы к ним – в тёплый стан!

В эту рать бы – да сутью всею!..

Запрокинув башку, соляным застываю столбом:

вместе с прочими к сини экрана прилипнувши лбом,
На меня настоящего —
будущий Я
глазею.

Новый год

В Настиных рёбрах вольно дудел фагот:
Мутной теплынью родившись в них, Новый год,
Рыже-безумный, как лава или Ван Гог,
словно
к городу – враг,
подступал… к горлу.

Череп – аквариум, мысли – плеск карасей.

Рябь ощущенья такого поди-ка рассей:
Настя попалась будто бы… в карусель
или в капкан прокуренного вагона.

Мысли искрили боками шальных окуней.

Настю мутило: пытаясь дышать ровней,
Светом захлёбывалась: то горело в ней
Сердце,
гирляндно ёкая, —
праздничной ёлкой.

Жари подобной не было на Руси:

Закипела вода,
и окуни
да
караси,
Отплескавшись, в январево скопом сварились, и
Настя в сон нырнула. В январь – беспросветно ёмкий.

Кулак