Вис и Рамин

Я круглый год носить не перестану

Здесь, в Мерве, траур по отцу, Карану.

Но разве низкий шах, в избытке власти,

На целый год воздержится от страсти?

Ты сделай так, чтоб он пылал впустую,

Со мною силу потерял мужскую.

Минует год, -- вернешь ее опять,

И будет он тебя благословлять.

А если не лишишь Мубада силы,

То доведешь меня ты до могилы.

Живи и радуйся земным отрадам,

Пусть будет счастлив шах с тобою рядом,

Будь весела, а я -- другой породы,

Я не желаю счастья без свободы.

Пусть я умру, -- мне будет смерть ко благу,

А все-таки с Мубадом я не лягу.

Не говори: "Отдайся против воли", -

Мне близость с ним страшнее смертной боли!"

Вонзилось в грудь кормилицы, как жало,

То слово, что ей Вис тайком сказала.

Застыли вдруг зрачки в ее глазах,

Почудилось, что мир исчез впотьмах.

Воскликнула: "Очей моих зеница!

Так с правого пути ты можешь сбиться.

Твоя душа теперь черна от горя,

А черноту не смоешь, с правдой споря.

В тебя вселились мерзостные дивы,

Тебя влекут на путь несправедливый.

Но если уж настолько ты упряма,

Что нет в тебе ни разума, ни срама,

То, чтоб тебе помочь, нужны заклятья:

Шах изнеможет, взяв тебя в объятья!

В тебе недаром злобный див убил

Любовное желанье, страстный пыл!"

И медь и бронзу взяв, она сначала

Красавицу и шаха изваяла,

Спаяв, поторопилась их заклясть:

Она сковала у обоих страсть.

Железные оковы наложила,

Чтоб скована была мужская сила.

Кто разобьет их, -- тот своей рукой

Свободу силе возвратит мужской.

Затем, лишив мужскую силу воли,

То изваянье понесла на поле,

Зарыла от реки невдалеке

В сырой земле, в безлюдном тайнике.

Вернувшись к Вис, поведав без обмана

О местонахожденье талисмана,

Сказала ей: "Исполнен твой приказ,

Хотя меня расстроил он, потряс.

Какого я царя заколдовала

Лишь для того, чтоб ты не тосковала!

Но уговор: промчится тридцать дней, -

Должна ты стать уступчивей, добрей.

Должна смотреть на мир земной светло,

Из сердца да исчезнут месть и зло.

Но целый год поститься -- слишком трудно,

Противно естеству и безрассудно.

Когда душой ты обратишься к мужу,

Свой талисман я извлеку наружу,

Оковку я над пламенем расплавлю,

Обоих вас на путь любви направлю.

Пока оковка -- средь воды и праха,

Закована мужская сила шаха.

Вода -- студена: стар супруг иль молод, -

Мужскую силу сковывает холод.

Едва лишь пламя талисман расплавит, -

Вновь мужества свечу гореть заставит."

С восторгом Вис узнала, что Мубад

Бессилен будет тридцать дней подряд.

...Смотри -- и прокляни судьбу по праву:

Она смешала сахар и отраву.

Прошла над Мервом туча дождевая,

Водой луга и степи заливая.

На запад устремясь и на восток,

Джейхун-рекой стал дождевой поток.

Он затопил широкую долину,

Разрушил город Мерв наполовину.

Вода текла, ревела сквозь туман

И унесла оковку-талисман.

Навеки землю залила вода,

Сковала силу шаха навсегда!

Как нищий на чужую золотую

Монету, -- шах глядит на Вис впустую.

Сидит, как лев голодный, на цепи,

А дичь гуляет перед ним в степи.

Еще он с виду жив, стремится к цели, -

Увы, погасло пламя жизни в теле.

Блуждал он счастью своему вослед,

Но руку протянул -- а счастья нет.

Ликует враг, узрев царя мученье:

Он в коже собственной -- как в заточенье.

Хотя с любимой спит, в руке рука, -

Та от него безмерно далека.

Она с двумя мужьями сочеталась,

Но девственной с обоими осталась.

Смотри: судьбой осмеяна, усладу

Не принесла ни брату, ни Мубаду!

Она росла, не ведая печали,

Ее почет и слава ожидали,

Росла, как тополь, высока, стройна,

Была ее прислужницей луна.

Лицо, как два тюльпана, заалело,

Как два плода граната, грудь созрела,

Но от любви отторгнута судьбой,

Она пошла дорогою другой.

Рассказ о ней, о шахе, о Рамине

И о кормилице услышьте ныне.

Когда прочтет влюбленный мой рассказ,

Заплачет он -- и хлынет кровь из глаз.

Любовное сказание прочтите, -

Чудесных много будет в нем событий.

КОРМИЛИЦА ОБЕЩАЕТ РАМИНУ СВОЮ ПОМОЩЬ

Рамин тоскует по Вис. Он долго уговаривает кормилицу, чтобы та

склонила к нему сердце Вис, но кормилица не соглашается. Ценою

близости с кормилицей Рамин наконец добивается от нее обещания

помочь ему.

КОРМИЛИЦА ОБМАНОМ ПРИВОРАЖИВАЕТ ВИС К РАМИНУ

Подобная волшебнице опасной,

Кормилица явилась к Вис прекрасной

С коварным, ловким, лживым разговором,

Что хитрым разрисован был узором.

Увидела, что Вис грустна с утра,

Подушка от горячих слез мокра,

Рассыпалось по сердцу ожерелье, -

Где мать? Где брат? Где прежнее веселье?

Сказала ей: "Ты жизни мне дороже!

Ты не больна, -- зачем же ты на ложе?

Я вижу, что в тебя вселился див,

Врата веселья пред тобой закрыв.

Согнулся, словно лук, твой стан прямой.

Ужели Мерв стал для тебя тюрьмой?

Зачем о прошлом плачешь ты все время?

Скинь тягостное, давящее бремя!

Довольно, хватит боли и печали!

Забыть о том, что помнишь, не пора ли?

Нет худшей муки, чем тоска, безделье,

Нет лучшего лекарства, чем веселье.

Услышь меня, стань радостной опять, -

На мир с весельем будешь ты взирать!"

От этой речи, сказанной не строго,

Царица успокоилась немного,

Лицо в цепях кудрей вздымая с ложа,

На розу и на солнышко похожа,

Благоуханьем воздух наполняя,

Мир превращая в росписи Китая.

От щек ее, румяных, как восток,

Роскошный зарумянился чертог.

Вис, как весна, взглянула влажным взглядом,