Вижу зелёный!

Они сели. Мимо них время от времени проходили люди, бросая на них заинтересованные взгляды. Но Веру это нисколько не смущало. Она сидела, опустив голову, не глядя на Толика, и вычерчивала кончиком модной туфли какую-то замысловатую фигуру на песке, которым были посыпаны дорожки, — администрация уже готовилась к открытию летнего сезона в парке, которое обычно было у них второго мая.

—      Ты знаешь, — наконец проговорила Вера, — мы с Борисом решили пожениться. Через два дня свадьба.

—      Поздравляю, — сказал Толик. Сердце его чуть царапнуло чувство, похожее на ревность или, скорее, на зависть — вот же, образуется все у людей по-настоящему. Но он постарался тут же подавить его. — А что ж вы до Первого мая не дотянули? Сразу бы два праздника в один день.

—      Боря так не захотел, — впервые Вера при Толике назвала Бориса так. — Говорит, зачем же нам еще один праздник в году терять? Их не так-то много.

Толик ждал, что она сейчас пригласит его на свадьбу, и уже заранее прикидывал, как и где бы ему выкроить денег на свадебный подарок — до получки было далеко.

—      Поздравляю, — повторил он и добавил: — Рад за тебя.

—      А я вот не очень рада, — задумчиво проговорила Вера.

—      Как это? — опешил Толик.

—      Я знаю, — поспешила исправиться Вера, — что за Борисом я буду как за каменной стеной. Как он меня любит, узнала в больнице. Каждой бы девушке встретиться с такой любовью... Да вот взаимностью я ему ответить не могу.

—      Так зачем же ты выходишь за него? — проговорил Толик.

—      Зачем? — она впервые вскинула на него свои зеленоватые глаза. — Тебе хорошо говорить: ты всю жизнь в тепле да в холе под материнским крылышком. А у меня своего дома в жизни никогда не было. Одни только общие спальни да общежития! Сначала в детском доме, потом в интернате, потом в ПТУ.

—      Но были же у тебя отец с матерью! — вскричал Толик.

—      Может, и были, только я их никогда не знала.

Она отвернулась и уткнулась в спинку скамейки. Толик хотел погладить ее по голове, но что-то удерживало.

Потрясенный этой исповедью, Толик молчал.

—      А теперь у меня свое гнездо, свой дом будет, — после некоторого молчания продолжала она. — И заботиться я о нем буду, и любить его... Может, не так, как он меня... Но все равно, верной и любящей женой я ему буду, — с душевной силой и убежденностью произнесла она. — Только об одном прошу тебя, — надрывно закончила Вера, — ради всего святого не приходи на свадьбу!

—      Хорошо, не приду, — растерянно произнес Толик. — Если уж я так противен...

—      Глупый ты, глупый, — перебила его Вера — и, не обращая внимания на осуждающие взгляды прохожих — дескать, надумали среди белого дня на глазах у всех целоваться, совсем распустилась молодежь! — неожиданно обняла Толика, крепко поцеловала в щеку, поднялась и быстро, почти бегом, устремилась вверх по аллее, к стадиону.

Толик ошеломленно посмотрел ей вслед, потер щеку в том месте, куда она его поцеловала, и покачал головой. Вот уж поистине, подумал он, женская душа — загадка.

На свадьбу он, как и обещал, не пошел. Да и не смог бы пойти, если бы даже захотел — они были в поездке и очень неудачной, только в «оборотке» просидели целых пять часов, в доме отдыха локомотивных бригад.

А вскоре он узнал, что Борис Жирнов и Вера, завербовавшись, уехали на строительство БАМа, и от всей души пожелал им счастья.

А весенние заботы все прибавлялись. И одна из самых главных — выпускные школьные экзамены. Они начинались на несколько дней раньше, чем в дневной школе. И, как он узнал, им был положен отпуск, месячный отпуск для подготовки и сдачи экзаменов. Классный руководитель заставил их написать заявления на имя начальника депо, и сам пошел к нему с их заявлениями и справками. Приказ об отпуске должен был появиться со дня на день.

В этот весенний день, явившись в депо в очередную поездку, Толик первым делом посмотрел на доску приказов. Но нужного там не было. Улучив минуту, когда Николай Васильевич был занят чтением очередной инструкции, он одним махом взлетел на второй этаж и сунулся в приемную начальника депо. За столом секретарша, как опытный пулеметчик, отстукивала на машинке очередь за очередью. Машинистка была, видимо, близорука, она так низко нагибалась над машинкой, что видно было только ее облако волос.

— Римма Петровна, — как всегда немного робея в разговоре с людьми гораздо старше по его возрасту, произнес Толик, — скажите, приказа обо мне нет еще?

Светлое облако волос колыхнулось и взлетело вверх над машинкой. Под ним оказалось суховатое морщинистое лицо, немного похожее на печеное яблоко, с добрым прищуром выцветших глаз.

—      А-а, Коваленков. Есть приказ, есть. Как раз вот печатаю его.

—      А взглянуть можно?

—      Не терпится? — понимающе улыбнулась Римма Петровна. — Ну, взгляни.

А Толик уже читал через ее плечо:

«Для сдачи экзаменов на аттестат об окончании средней школы... предоставить отпуск... Аксенову Михаилу... Борисову Петру...» Дальше, дальше... вот оно «Коваленкову Анатолию...»

—      Доволен? — спросила Римма Петровна. — Ну и беги, не мешай мне работать.