Вижу зелёный!

Мимо них проходили люди, и почти каждый уважительно здоровался с Иваном Алексеевичем. Некоторые даже замедляли шаг, но сами первыми заговорить не решались, а мастер всем своим видом показывал, что занят серьезным разговором, и они проходили мимо.

—      Так что гордись своей будущей профессией, Анатолий, — заключил Иван Алексеевич. — А еще гордись тем, в каком ты депо работать будешь. А ну иди сюда!

Он подвел Толика к стене, на которой висела мраморная мемориальная доска. На ней золотыми буквами было написано, что в декабре 1905 года рабочие депо подняли восстание и захватили власть на станции и в поселке в свои руки. Для руководства восстанием был избран Стачечный комитет во главе с машинистом Байкузовым. В мастерских депо изготовлялось оружие для боевой дружины.

—      Вот смотри, какие люди были! — продолжал Иван Алексеевич. — Сколько их на станции тогда работало? Сотня, ну от силы — две. А против них самодержавие, с полицией, с жандармерией, с армией! Какую же веру в правоту своего дела надо было иметь, чтобы на борьбу подняться! А ведь поднимались! И других за собой вели! И на каторгу шли, и в остроги, и на баррикадах гибли. Вот тут, где мы сейчас идем, эти люди ходили, по этой же земле, по этим же путям. И может, такой же парень, как и ты, стоял у такого же верстака, у какого и ты стоять будешь, и был борцом, забастовщиком!

Все, что рассказывал Иван Алексеевич, Толик знал и раньше, говорили им в школе на уроках истории, на пионерских сборах и комсомольских собраниях, воспитывали, как это называется, «в духе революционных и исторических традиций на местном материале». Но там это звучало совершенно по-иному. А теперь он ясно представил себе, как такой же парень, как он, оглядываясь по сторонам, вытаскивает из-за пазухи листовку и жеваным хлебным мякишем прикрепляет ее к воротам депо, как собираются мастеровые, читают и звучат крамольные слова: «Долой самодержавие!»

Иван Алексеевич коротко бросил:

—      Ну, пошли дальше.

Они вошли в ворота, снова прошли мимо электровозов, стоявших над канавами. Анатолий подумал, что они похожи на больших добродушных животных, которые нагулялись и теперь вернулись домой, отдыхают здесь. Не случайно, наверное, и место, где они отстаиваются, называли «стойлами».

Задумавшись, Анатолий чуть не налетел на внезапно остановившегося мастера. Он с интересом огляделся. В этом углу депо никогда раньше не был. На небольшом возвышении под макетом ордена Отечественной войны, сделанного из нержавеющей стали, горел красный огонь. Яркие язычки пламени освещали надпись: «Вечная память героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины». А ниже — десятки фамилий людей, ушедших на фронт из локомотивного депо и погибших там.

—      Запомни их имена, Анатолий, — негромко сказал мастер. — Это настоящие люди были.

—      Вы их лично знали?

—      Не всех. Вот первый в списке — сосед наш был. Знатный машинист, известный человек. Когда война началась, бронь у него была. Так он каждый день в военкомат ходил, требовал, чтобы на фронт отправили. И добился-таки своего. Снайпером стал, на Карельском фронте. Двенадцать «кукушек» уничтожил. Но, видно, число тринадцать для него несчастливым оказалось.

Он замолчал.

—      А вы как про это знаете? — осторожно спросил Толик.

—      Друг его письмо прислал. Все подробно описал, как было. Ну а соседка, известное дело, всей нашей улице это письмо читать давала.

Толик хотел пошутить: «Чужие письма читать нехорошо», — но понял, что шутка была бы неуместной, а мастер продолжал: