Вижу зелёный!

—      Да на этой доске еще не все наши герои. Вот хотя бы такой случай был. Поступил я в депо на работу пятнадцатилетним мальчишкой, в сорок третьем году. Тогда как раз перелом в войне наметился, начали наши фашистов гнать. Ну и на железной дороге, само собой понятно, движение усилилось, воинские эшелоны и с людьми, и с техникой, и с оружием один за другим к фронту шли. А наша станция, сам понимаешь, на одной из главных магистралей. Паровозов не хватало, каждый на счету был. И вот однажды у одного из паровозов колосники в топке сгорели. Надо менять. Вообще-то ремонт пустяковый, часа на полтора всего и делов-то. Но чтоб ремонтировать, надо топку погасить, а потом снова разжигать. А на это времени куда как больше надо. Почитай, не менее чем на сутки машина из строя выйдет. — Мастер погладил себя ладонью по голове и продолжал: — А помощником на том паровозе ездил парень, чуть, наверное, постарше тебя. Николай Заводов его звали. Так вот, этот самый Николай вызвался ремонт сделать, не гася топки. Ты когда-нибудь паровозную топку видел? Нет? Ну как бы тебе тогда объяснить... — Мастер задумался, подбирая слова, потом развел руками. — Нет, пожалуй, все равно не смогу. Вот представь себе: огромная печка, а на дне уголь аж белым пламенем горит. Посмотреть — и то лицо отворачиваешь: жарко да и глазам больно. А он решился в это пекло лезть. Обмотали его всего асбестом, лицо и руки особым составом смазали, и он полез. Через каждые пять минут его вытаскивали, водой обливали, от него аж пар шел. А дело свое сделал! И через два часа паровоз под состав подали!

—      И жив остался? — взволнованно спросил Анатолий.

Мастер снова погладил себя по голове.

—      В тот раз все благополучно для него обошлось. А через полгода опять такой же случай, только на другом паровозе. И Николай снова вызвался, дескать, у меня уже опыт есть. Ну и снова в топку полез. Отремонтировать-то отремонтировал, но то ли асбест на сей раз тонкий попался, то ли обернули его плохо, но только отправили его прямо из топки в больницу. Там он и скончался. Кровь будто у него от жары свернулась. — Он резко повернулся к Толику: — Так разве ж это не герой? И по всем статьям его имя должно бы быть на этой доске, среди тех, кто на фронте погиб. Он же тоже за нашу победу погиб. Ты комсомолец?

—      Комсомолец.

—      Вот бы и поговорил об этом в своем там комитете. А то только долдоните: «Никто не забыт, ничто не забыто», а своих героев и то не знаете.

—      Поговорю, — согласился Толик.

—      Николай Заводов его звали. Запомнил?

—      Запомнил. На всю жизнь.

—      Ну тогда пошли дальше.

Они прошли в другую секцию, потом в третью, четвертую... И везде Иван Алексеевич находил, о чем рассказать молодому человеку, пришедшему на работу в депо. То он показывал цех, где работал первый в городе Герой Социалистического Труда, то они долго простаивали у станка-автомата, шлифующего клапаны контроллера, Иван Алексеевич на минутку отлучился и привел мастера, который изобрел этот станок, экономящий сотни тысяч рублей, и заставил его подробно рассказать о принципах действия станка. При этом он так дотошно расспрашивал и так радовался, будто это именно его деньги сэкономили и именно его тяжелый ручной труд заменили этим машинным.

Кое-где в цехах Толик встречал знакомых. Они радостно приветствовали его, и он заметил, как при этом удовлетворенно поглаживает себя по голове его мастер.

Особенно радостно встретил Толика Саня Чубчик, когда они с мастером пришли в кузницу. Толик не сразу узнал Саню в кожаном фартуке, с черным лицом, на котором блестели только глаза и зубы; он был похож на негра или на черта из преисподней. Саня схватил Толика в объятия и стиснул так, что у того чуть ребра не затрещали.

—      Значит, у нас будешь работать? Молодец, Толик! — прокричал Саня, стараясь перекричать шум кузнечного пресса. Но в это время его окрикнул напарник, и он бросился к горну, одарив Толика на прощание еще одной белозубой улыбкой.

—      Это хорошо, что люди к тебе так относятся, — сказал Иван Алексеевич, когда они вышли из кузницы, и снова погладил себя по голове. — Значит, уважают тебя. Видимо, душевный ты парень, Анатолий. Это хорошо, — удовлетворенно повторил он.

Напоследок мастер подвел Толика к большой Доске почета.

— Вот, смотри, Анатолий, среди каких людей ты работать будешь. Знай их и уважай. Им почет — по труду. Вот и ты старайся работать так, чтобы заслужить себе место на этой Доске.

Толик внимательно рассматривал портреты знатных людей депо. Одних он хорошо знал, например, соседа по дому, который жил в их же подъезде, только этажом ниже, или Милиного отца, машиниста Голованова. А вот и сам мастер, Иван Алексеевич. Фамилии других он слышал или встречал в городской газете. Рядом с Доской почета висел еще один небольшой стенд. На нем под орденом Ленина было написано: «За доблестный и самоотверженный труд более 250 работников депо награждены орденами и медалями Советского Союза. Из них 12 человек высшей наградой орденом Ленина».