Вижу зелёный!

—      Вставай, хватит валяться, завтрак остынет. Вечером дома будешь?

—      Не знаю, мам. Скорей всего, что нет. Последние дни хоть погулять немного.

—      Ладно, я ушла.

Толик услышал, как за ней захлопнулась входная дверь. Он снова потянулся и приподнялся. На тумбочке возле изголовья лежали книги. Он с сожалением посмотрел на свежий номер журнала «Юность». Вчера, придя с работы, только перелистал журнал, и его внимание привлекла новая повесть о молодежи. Но читать нет времени, до начала занятий в школе осталось всего ничего, а там эта чертова комиссия.

Он вздохнул, взял в руки учебник физики и начал перелистывать его. Этот материал он вроде бы знает, этот тоже, а вот этот вроде и никогда не знал или напрочь забыл.

Он прочитал параграф и с удивлением заметил, что запомнил все с первого раза. То ли умнее за лето стал, то ли соскучился по учению... Хотел прочитать еще один параграф, но в прихожей робко звякнул звонок. Толик прислушался: не ошибся ли. Но звонок снова зазвонил, на сей раз длинно, требовательно.

Толик соскочил с постели и, как был, в одних трусах, пошел к двери. Он уже взялся за вертушку замка, как вдруг шальная мысль заставила его остановиться.

«А вдруг там Мила? А я в одних трусах...»

—      Кто? — дрогнувшим голосом спросил он.

—      Откройте, это я, Дима, — раздался за дверью детский голос.

Толик открыл дверь — это был Сережин брат. Но в каком виде! Всклокоченный, с заплаканными глазами, рубашка выехала из штанов, на одном ботинке шнурок развязался и тянулся по полу.

—      Проходи, Дементий. Что это с тобой случилось? — участливо спросил его Толик, пропуская в комнату. — Или кто обидел?

Дима переступил порог.

—      Ой, Толик, беда у нас. Сережу арестовали.

—      Арестовали? Как? — похолодел Толик.

Дима, не отвечая, всхлипнул и уткнулся головой в живот Толику.

Толик вспомнил угрозы Сергея в адрес любовника матери, вспомнил револьвер, холодная рукоятка которого так удобно ложилась в ладонь, вспомнил выточенный Олегом по его просьбе боек, представил себе распростертое на земле тело и кровь, вытекающую из простреленной головы, и острое чувство непоправимой вины охватило его.

—      Да как же это? — выдавил он.

Дима вскинул голову.

—      Мать кричит, ругается, — сквозь слезы продолжал он. — Опозорил он меня, говорит. Как, говорит, я теперь людям в глаза смотреть буду?

—      А тот... Дядька? — осторожно спросил Толик.

—      Он только ходит по комнатам и сопит.

«Значит, не его, — облегченно вздохнул Толик. — Тогда кого же? И за что?»

—      Кого же он убил? — повторил он вслух волновавший его вопрос.

Дима удивленно взглянул на него и замотал головой.

—      Да никого он не убил.

—      За что же его арестовали?

—      Их троих поймали в магазине на Старом базаре. В том, в котором мама работает. Они туда залезли, хотели что-то украсть, вот их и поймали. Сигнализация сработала.

—      А ты откуда это знаешь?

—      К нам милиционеры приходили. Обыск делали. Только ничего не нашли. Вот они и сказали.

—      И... пистолет не нашли?

—      А его у Сережи не было, он его кому-то отдал.

—      Все-то ты, Димец, знаешь, — сказал Толик.

От сердца у него немного отлегло. По опыту дежурства в дружине он уже знал, что ранения, а тем более убийства считаются тяжелыми преступлениями. А тут кража. Вернее, даже не кража, а всего лишь попытка.

—      Да-а, Димец. Конечно, плохо дело, но не так уж, чтобы очень. Будем думать, чем бы помочь. Ну а мать? Не собирается в милицию идти или еще куда?

—      Никуда, говорит, просить за этого прохвоста я не пойду.

—      Не пойдет? Тогда придется мне. Проходи, посиди, пока я умоюсь. Ты завтракал?

Дима отрицательно мотнул головой.

—      И не умывался, — констатировал Толик. — И я тоже. Вот сейчас мы с тобой вместе и умоемся, и позавтракаем.

—      Скорей бы к Сергею... — несмело сказал Дима.

—      И к Сергею сходим, — заверил его Толик. — Сейчас еще рано. Тот человек, который нам нужен, с девяти часов работает. Он пока не пришел.

Про себя он уже твердо решил, что пойдет к тому старшему лейтенанту, который руководит работой их дружины. Он, наверное, может помочь и не должен отказать.

Они умылись, позавтракали и отправились в милицию.

—      Ну ты домой, что ли, пока топай, — сказал Толик, когда они подошли к зданию милиции.

—      А мне с тобой туда нельзя? — с надеждой спросил Дима.

Толик покачал головой.

—      Ну тогда я тебя здесь подожду, — упавшим голосом сказал Дима. И он уселся на лавочку у входа.

Дежурный внимательно и, как показалось Толику, подозрительно оглядел его.

—      Мне к старшему лейтенанту Краеву, — как можно спокойнее проговорил Толик.

—      Он вас вызывал?

—      Нет, я... Мне по делу нужно. Я из дружины.

—      Фамилия? — деловито осведомился дежурный, снимая трубку с телефонного аппарата.

—      Коваленков Анатолий. Из локомотивного депо.

Дежурный кивнул, нажал одну из многочисленных кнопок на телефонном пульте, стоявшем перед ним, четко доложил в трубку, выслушал ответ и сказал:

—      Пройдите по лестнице на второй этаж, по коридору, вторая дверь налево, комната номер восемь.