Внучка

Я открыла для себя, что можно употреблять алкоголь, не выдавая себя запахом из рта. Каспар ничего не замечал и не видел ни полных, ни пустых бутылок. Он радовался, когда я рассказывала ему вечерами «Доктора Фаустуса», как многосерийный фильм.

После двух семестров я без всякого сожаления бросила университет. Мне тоже захотелось продавать книги. Я могла бы пойти на те же курсы, где учился Каспар, но мы уже решили как можно скорее открыть свой собственный магазин и рассудили, что лучше набираться опыта в разных фирмах. Мы жили в Кройцберге; его книжный магазин находился в Целендорфе, мой в Шёнеберге, и мы по утрам, проехав на велосипедах часть пути вместе, разъезжались в разные стороны.

Для нас как бывших студентов курс обучения был сокращен с трех до двух лет. Мой магазин был маленьким, я быстро освоилась в нем, и уже через полгода хозяин часто оставлял меня одну. В училище я параллельно изучала книжное дело, полиграфию, бухгалтерию, экономику и организацию производства, обществоведение. От немецкого меня освободили: преподаватель решил, что моих знаний вполне достаточно. Мне нравилось два раза в неделю по полдня в свое удовольствие сидеть за партой, когда интересно – внимательно слушать, когда не очень – отключать внимание, думать о своем. Такое бывает только в школе и кончается в восемнадцать лет, а я еще раз стала школьницей в двадцать два года. У меня было чувство легкости и свободы, мы с Каспаром путешествовали по Берлину, знакомились с новыми людьми, и вместе с моим успешно выдержанным экзаменом мы отпраздновали выплату нашего последнего долга.

Потом Каспар получил маленькое наследство, мы начали поиски книжного магазина и квартиры; мы хотели детей, и я думала об этом с радостью и страхом. Через два года мы наконец нашли и магазин, и квартиру. Квартира нам досталась роскошная, но в жутком состоянии, магазин был меньше, чем хотелось бы, зато с большим складом во дворе. Мы отремонтировали и обустроили все почти исключительно своими силами – в квартире отреставрировали лепнину на потолке, заменили электропроводку, отциклевали и покрыли лаком полы, покрасили и облицевали кафелем стены, устроили теплоизоляцию, установили новое оборудование в ванной и туалете, а в магазине продолбили стену, соединив его со складом, вставили новые окна, соорудили антресоли и стеллажи. Мы дружно работали бок о бок, не ссорясь из-за неудач и трудностей, вместе радуясь успехам. И наконец пышно отпраздновали открытие магазина, а через год новоселье. Я помню, сколько тревог и волнений мы испытали вначале – не надорвемся ли мы с этим грандиозным ремонтом? Не откроется ли где-нибудь по соседству с нашим магазином филиал какой-нибудь огромной книготорговой сети? Хватит ли нам клиентов? Добьемся ли мы нужного товарооборота? Но все шло хорошо, наш магазин быстро набирал обороты, приобрел свое лицо, свой характер.

Эти далекие годы навсегда врезались в память. Холодное прокуренное купе, в котором я ехала из Берлина в Прагу, вид из самолета, в котором летела из Вены в Берлин, комната, в которой меня допрашивали в лагере для перемещенных лиц в Мариенфельде, класс в книготорговом училище, голые стены и горы строительного мусора во время ремонта квартиры и магазина – все это до сих пор стоит перед глазами. Картины более поздних лет бледны и не так отчетливы. Может, так бывает, когда жизнь протекает спокойно, плавно, без сюрпризов и потрясений? Когда в ней много места занимает алкоголь? Бедной событиями нашу жизнь не назовешь: мы арендовали маленький садовый участок с домиком, купили рояль для своей огромной квартиры и стали брать уроки музыки, занялись итальянским языком, устраивали публичные чтения в магазине, основали клуб любителей книги для взрослых и для детей, часто совершали путешествия – короткие, поскольку не могли надолго оставлять магазин на сотрудников; обычно мы ездили на два-три дня в европейские столицы. Я помню все, что с нами происходило. Но картин этих не вижу. Я ношу в себе разные «видеосюжеты», связанные с ремонтом квартиры, в которой я живу, или магазина, в котором часто бываю, хоть больше и не работаю. Но я не вижу Каспара или себя за роялем, на занятиях по итальянскому или во время путешествий. Эйфелева башня, собор Святого Петра или Тауэрский мост в моем сознании – как почтовые открытки или кадры телепередачи. Такое ощущение, словно над прошедшими годами стелется туман воспоминаний, который изредка рвется, образуя узкие прорехи, но в котором я могу двигаться лишь мелкими, осторожными шагами, боясь оступиться.

* * *