Внучка

– Я тоже. А то не успеешь как следует вжиться в историю, как уже наступает конец. – Он попытался запомнить названия книг. Неужели придется все их прочитать, чтобы подобрать ключи к Зигрун? – А у тебя есть любимая книга?

– Не знаю. Мне долго нравились «Как одна девочка впервые увидела фюрера» и «Дора в военно-трудовом лагере». А сейчас мне интереснее читать про историю, чем про девочек. Ты читал «Баска и солдаты 500-го ударного батальона СС»?[41] Ты какие книги любишь?

– Я ведь книгами торгую, поэтому в первую очередь стараюсь читать новинки. Надо же быть в курсе, чтобы уметь подсказать клиентам, какие книги им могут понравиться.

– Ну а сам ты что любишь читать? Какая твоя любимая книга?

– «Война и мир» Льва Толстого.

Перехватив вопросительный взгляд Зигрун, он начал рассказывать ей о Наташе и Соне, о Пьере и Николае. Зигрун сначала слушала, потом отвела взгляд в сторону, потом вообще отвернулась, руки ее нервно задвигались.

– Почему твоя любимая книга – не немецкая? Почему она русская? Ведь это же русская книга?

Она взяла его за руку. Но в этом жесте, как ему показалось, уже не было прежней радостной непосредственности. Он хотел сжать ее ладонь, но не решился, опасаясь, что это вызовет у нее еще большее раздражение.

14

На первый взгляд это был обыкновенный праздник, ничем не отличавшийся от других деревенских праздников. Играл оркестр; народные песни перемежались с крутым роком. В одном киоске продавались напитки, в другом шипели на решетке гриля колбаски и жарилась на вертеле целая свинья. На столах стояли блюда с картофельным и макаронным салатом и зеленью, корзинки с хлебом, подносы с пирогами. Взрослые сидели с пивом за столами, молодежь стояла группами, между ними с криком и смехом носились дети. Зигрун оставила Каспара и присоединилась к группе девочек в таких же серых юбках и белых блузках. Каспар один побрел дальше.

Он то и дело ловил на себе удивленные взгляды. Потом до него дошло: в джинсах и пиджаке поверх футболки он не вписывался в общую картину праздника, на который все явились в национальных костюмах. Он приветливо улыбался в ответ, и иногда удивление становилось дружелюбнее, но чаще всего от него просто отворачивались. Он обратил внимание, что, кроме пива, продавались вода и сок, но нигде не видно было кока-колы. Пиво разливали в стеклянную посуду, еду подавали на нормальных тарелках с металлическими ножами и вилками. Девочки, в том числе и Зигрун, собирали использованную посуду и приборы, относили их в здание напротив и приносили оттуда чистые. Каспар сел в конце длинного стола с пивом и колбасками рядом с пожилой парой. Те тоже не преминули выразить удивление.

– А вы как сюда попали?

– Меня пригласила Зигрун Ренгер.

Мужчина посмотрел на часы.

– Сейчас начнется. В прошлом году она победила. Посмотрим, как она выступит в этом году. Наши девочки выступают все лучше. Мальчишкам все труднее с ними бороться.

– А что это за праздник?

– Праздник урожая. Вы еще не были на большой поляне? Там сегодня в полпятого начнутся соревнования, а потом будет митинг.

В половине пятого Каспар вместе с другими стоял на краю большой поляны, в конце которой было сооружено из соломы нечто вроде алтаря, украшенного подсолнухами и увенчанного венком из колосьев с цветами и разноцветными лентами. Над поляной на высоте трех-четырех метров был натянут между двумя деревьями проволочный канат, а на земле обозначена линия, у которой ждали команды – девять девочек в серых юбках и белых блузках и десять мальчиков в кожаных шортах и белых рубашках.

– Ощутим голыми ступнями землю! Почувствуем силу земли! На старт! Внимание! Марш!

Судья взмахнул рукой, и дети бросились вперед. У Зигрун в ее длинной юбке, казалось бы, шансов на успех было мало, но она пришла к финишу третьей, вызвав бурные аплодисменты.

– Нам не страшны никакие враги! Нам не страшны никакие опасности! Нам не страшны никакие препятствия! Мы все преодолеем! К канату! Лучший результат прошлого года – одна минута десять секунд.