Внучка

После ужина они по ее предложению засели за шахматы, и Зигрун оказалась настолько продвинутым игроком, что он проиграл две партии подряд. Несколько раз она указывала ему на его ошибки и предлагала переходить. Она была весела и приветлива, как во время приготовления ужина, но он чувствовал в ней какую-то решимость, словно она начала с ним некую борьбу, в которой твердо намерена была побеждать, чем бы они ни занимались и в чем бы ни состязались. Может, это была просто борьба молодости и старости? Женщины и мужчины? А может, политическая борьба?

Но на ночь она попросила его рассказать, чем кончилась «Волшебная флейта», и когда он пожелал ей спокойной ночи и уже хотел спуститься вниз, чтобы включить «Какой чарующий портрет»[51], она поцеловала его в щеку.

20

На следующее утро Зигрун разложила на кухонном столе карту Берлина.

– Сегодня классный день. Пошли в поход?

Это и в самом деле был классный день. Они вышли на балкон; синело небо, блестела листва на деревьях, а в осеннем воздухе чувствовалась неотвратимость весны.

– Не знаю. Мы вчера столько ходили. К тому же мне нужно заглянуть в магазин, а в семь – начало концерта.

Зигрун покачала головой. Она все рассчитала: на городской электричке до Ванзее, на пароме до Кладова, потом пешком через Закров, берлинские предместья и Берлинер Форст до Ванзее.

– У тебя плохая карта. Но это наверняка не больше двадцати километров. Мы все успеем – и в магазин, и на концерт.

– Зигрун, у меня нет желания прошагать сегодня двадцать километров. И завтра тоже. Я видел у вас на празднике – ты очень спортивная девочка, для тебя это не проблема. А для меня – серьезное испытание.

Каспар был раздражен. Карта лежала на своем месте в стопке бумаг, среди информационных листков и брошюр с адресами и телефонами – судебные коллегии, разные окружные учреждения, таможенные пункты, клиники, врачи, оптовики, мастерские, горячие линии, почтовые тарифы. Ничего секретного или личного, но она лежала отнюдь не на самом видном месте. Зигрун успела освоиться и в гостиной. Как вчера в кухне. Он бы, конечно, разрешил ей брать все, что ей понадобится, если бы она спросила. Но без спроса?..

Зигрун не замечала его раздражения. Она улыбалась. Очередная ее победа над ним?

– В прошлом году я выдержала испытание «волчий крюк». Сто пятьдесят километров за четыре дня с пятнадцатикилограммовым рюкзаком на спине. Вообще-то, это норматив для мальчишек, но они часто не сдают его. Девочки обычно в нем не участвуют.

– Волчий крюк?

– Да. Кто сдал, получает «волчий крюк»[52]. Как достойный носить оружие. Потому что эта руна символизирует защиту от врага.

– Покажешь мне его?

Зигрун бросилась наверх и, вернувшись через минуту в кухню с серебряным значком в руке, гордо положила его на ладонь Каспара. Заметив удивление, с которым тот рассматривал маленький символ, похожий на вытянутую букву «z» в зеркальном изображении, она спросила:

– Ты что, не разбираешься в рунах? Я тебе сейчас все объясню. С помощью рун с нами как бы говорят наши предки.

За завтраком она нарисовала на листке бумаги несколько рун: руну победы, свою руну, входившую в число символов СС и потому запрещенную, руну, обозначавшую ее возраст, руну Одал, знак свободы, и Черное Солнце, знак совершенства. Выучить весь рунический алфавит у Зигрун не хватило терпения. Да он ей, в общем-то, пока и ни к чему. Но она объясняет «мелким» из их отряда значение основных рун.

– А еще я их приучаю уважать немецкий язык и говорить «ручной телефон», а не «мобильник», «свитер с капюшоном», а не «худи», «прокат автомобилей», а не «каршеринг», «Всемирная сеть», а не «Интернет».

Каспар вспомнил изречение на стене в кухне в доме у Зигрун.

– Душа народа – в его языке?

– Точно! Ты прочитал это у нас дома.

«Душа народа в ручном телефоне и во Всемирной сети?» – подумал Каспар, но промолчал. Это изречение заключало в себе некую истину, хотя и не ту, которой Зигрун учила своих «мелких», и он не хотел насмехаться над ней – ни над истиной, ни над Зигрун. Он решил относиться к ней всерьез. Иначе как он мог достучаться до ее души?

– Значит, тебе уже доверяют работу с малышами?

– Обычно я отвечаю за группу мелких, – рассмеялась она, – мелких девчонок, когда мы в лагере ночуем под открытым небом. Мы сидим вокруг костра, я читаю им что-нибудь вслух, потом мы спим у костра, как в поговорке – ноги в тепле, голова в холоде, – просыпаемся утром хорошо отдохнувшие, и через пять дней мы уже одна дружная семья. Еще и потому, что каждый ночью хоть раз стоит на посту и один час отвечает за костер. По утрам, во время утренней зарядки, я слежу, чтобы все правильно выполняли приседания и отжимались от пола. Я хочу, чтобы они стали сильными и чтобы мы победили во время учений на местности.

– И побеждаете?

Она рассмеялась.

– А ты как думаешь?

– Думаю, побеждаете.

– Только вот с пением проблема: соревнования по пению – это дело везения. Можно заставить ленивых и толстых бегать, а если кому-то медведь на ухо наступил, то тут и дубинка не поможет.

– Ты любишь петь?