Внучка

– Да. Как и ты. На празднике ты пел вместе со всеми, и я видела, что ты тоже любишь петь. В следующий раз я привезу и покажу тебе свой песенник. Ты знаешь песню «Наша жизнь принадлежит только свободе»?[53] Это моя любимая песня. А в «Братьях на Востоке и Западе» мне нравятся слова о том, что наша честь – это верность, верность народу и стране. Что в этом плохого?

Она поправила стул, выпрямилась и запела звонким, чистым голосом:

Верность стране и народу –
Это и есть наша честь…

Каспару захотелось ей возразить. Попытаться объяснить, что мелодия песни, которую она пела, украдена у другой песни – песни рабочего движения «Братья, к солнцу, к свободе!»[54]. Что рабочее движение глубоко враждебно национал-поселенцам и факт кражи мелодии – это, по сути, кощунство по отношению к нему. Что слова «моя честь – это верность» были девизом СС. Что верность только тогда имеет отношение к чести, когда она служит праведным целям, что народ и страна не всегда преследуют эти праведные цели и поэтому такую «верность» иногда следует отменить. Но Зигрун говорила и пела так искренне, что он понял бессмысленность, во всяком случае несвоевременность, любых попыток переубедить ее; сейчас он не сможет до нее достучаться.

– Мальчишкой я был членом Евангелической молодежной организации, носил форменную куртку, спал в лагере у костра и пел песню про диких гусей. Мне кажется, за свою честь каждый должен отвечать сам. Если кто-то совершает бесчестный поступок, этот поступок не станет честным только потому, что он совершает его из верности кому бы то ни было. – Он посмотрел на часы. – Однако нам пора собираться. Мы пойдем ко мне в магазин. Но сначала я покажу тебе, что нас ждет сегодня вечером.

Каспар дал Зигрун послушать первую часть и начало второго соль-минорного клавирного концерта Баха, первый этюд Гласса и начало Четвертой симфонии Брамса.

– Когда я слушаю Баха, у меня такое чувство, что музыка заключает в себе все – легкое и тяжелое, прекрасное и печальное – и примиряет все это друг с другом. Гласс наводит меня на мысли о реке жизни, которая несется куда-то через стремнины и водопады, спешит, спешит… А Брамс для меня – это и страсть, и ее укрощение. Я не хочу сказать, что ты на концерте должна обязательно испытывать то же, что и я. Каждый слышит что-то свое. Но когда слушаешь музыку, полезно иногда прислушаться и к себе самому – к тому действию, которое она производит на тебя. – Каспар смутился. Не слишком ли многого он от нее хочет? Может, она еще не доросла до подобных разговоров? – Ты меня понимаешь?

– Да, – ответила она, глядя на него серьезным взглядом, словно и в самом деле понимала его.

– Хорошо. Ну ладно, пошли.

21

В магазине он попросил ее сначала распаковать полученные посылки, а потом разложить по алфавиту бланки заказов, которые во время болезни занимавшейся этим сотрудницы просто складывали в коробку. Когда, разобравшись с делами и сделав несколько телефонных звонков, он заглянул к ней, то увидел стопки распакованных книг, аккуратно сложенные картонные коробки и рассортированные бланки заказов, но Зигрун исчезла. Он испугался, вспомнив Ирмтрауд, вышел на улицу и, не обнаружив ее и там, рассудил, что если она и в самом деле решила уйти, то не стала бы дожидаться его перед дверью магазина, и вернулся в магазин. Он обошел все отделы. Ее не было ни в отделе детско-юношеской литературы, ни в отделе беллетристики. Наконец он нашел ее перед стеллажом с книгами по истории. Она сидела на полу и читала.

– У тебя, оказывается, есть книга о Рудольфе Гессе. Но в ней – сплошное вранье. И вообще, все эти книги здесь – вранье. Гитлер не хотел войны, он хотел мира. И немцы не убивали евреев.

Каспар тоже сел на пол напротив нее.

– Все эти книги писали историки, которые много лет собирали материал. Почему ты думаешь, что они пишут неправду?

– Их купили. Им платят, чтобы они писали неправду. Оккупанты хотят держать Германию на коротком поводке. Они хотят, чтобы мы стыдились своего прошлого и были тише воды и ниже травы. Так им нас легче угнетать и эксплуатировать.

– Если ты все же заглянешь в эти книги, ты увидишь, что они основаны на фактах – на документах немецкого правительства и НСДАП, на материалах о концентрационных лагерях, на показаниях свидетелей и на письменных свидетельствах самого Гитлера и его соратников. Ты думаешь, это все неправда?

– Они врут про Освенцим. «Циклоном Б» нельзя было уничтожать людей, во всяком случае, так много и так быстро, как пишут про Освенцим. Как говорит папа, это не политика, это химия. А если врут про химию, про которую врать невозможно, потому что это наука, значит врут и про все остальное.

– Но может, ты все-таки хочешь прочесть одну из этих книг? Возьми ее с собой. А дома у меня к тому же есть одна хорошая книга про химию.