Внучка

У него по щекам катились слезы. Много лет назад Биргит однажды в субботу перед Рождеством пекла праздничное печенье, и тогда раскатанное тесто тоже напомнило ему очертания Франции; он сказал ей это, и она рассмеялась. Каспар помог ей тогда: смазал противень маслом и сунул его в духовку. Он был счастлив. Он не знал, что эта затея с печеньем была для нее лишь причудой, забавой, которая больше ни разу не повторилась, что для нее это было просто своего рода обещание в будущем всегда праздновать его любимое Рождество только с ним. Для нее самой этот праздник ничего не значил, она не хотела никаких елок, свечей и подарков и тем более – ходить с ним в церковь. Поскольку ему это всегда причиняло боль, совместное предрождественское кулинарное действо порадовало его вдвойне. Почувствовав прилив острой нежности к Биргит в фартуке, с белыми от муки руками, с заколотыми волосами, с раскрасневшимся сосредоточенным лицом, он обнял ее. Биргит развеселила эта неожиданная ласка и его перепачканное мукой лицо.

– Извините, – смущенно произнес Каспар. – Все это… – он обвел рукой стол с тестом, духовку и Свеню, – напомнило мне, как Биргит когда-то тоже пекла печенье. В фартуке, руки в муке…

– Я похожа на нее?

– Те же темные волосы и темные глаза. Рот… Еще когда я увидел вас в первый раз – вы стояли с мужем в дверях, – ваш рот очень напомнил мне Биргит. А когда вы сжимаете губы…

– Ну ладно, не важно, – с чуть заметной обидой в голосе перебила она его. – Если ты снова решил мне выкать, это твое дело. Я буду обращаться к тебе на «ты». Чего тебе надо?

– Я привез подарок для Зигрун. И для вас с Бьёрном. Она дома?

– Они уехали за какой-то запчастью. Ты можешь оставить свой подарок. Я ей передам.

Она отвернулась, сняла с полки металлическую коробку, поставила ее на стол, достала из нее форму и принялась вырезать из теста звезды.

«Неужели она и в самом деле ожидает от меня, чтобы я достал из сумки подарки, положил их на стул и ушел?» – подумал он. Он поставил сумку на пол, подошел к столу, взял из коробки первую попавшуюся форму и вырезал из теста фигуру. Оказалось, что это свастика. Не прямая, а круглая – похожая на вписанный в круг крест. Свеня ничего не сказала. Когда Каспар отложил свастику в сторону и достал из коробки петуха, она тихо рассмеялась. Через пару минут она поменяла форму, и он сделал то же. Потом все повторилось еще раз. Наконец она достала два противня, смазала их маслом, и они дружно выложили на него вырезанные фигурки из теста: звезды, солнца, сердечки, петухов, зайцев, елочки и свастику. Потом она засунула противни в духовку, ловко слепила из остатков теста небольшой шар и снова раскатала тесто.

– У тебя хорошо получается.

– Надо просто не бояться. Ни ингредиентов, ни теста, ни формочек.

– А зачем тебе понадобилась свастика?

– Ты имеешь в виду форму для выпечки? Она была в наборе с другими. – Свеня поняла, что он имел в виду другое. – Ты думаешь, мне стыдно за свастику? – Она выпрямилась и посмотрела на него сверху вниз. – Свою первую свастику я нарисовала в восемьдесят восьмом году на стене Дома культуры. И горжусь этим. Мы были единственными, кто отказался играть в эту игру – в социализм, который выступает за мир и никого не эксплуатирует и любит людей, в то, что все мы в нем едины – партия, и свободомыслящие граждане, и христиане, и церкви, все, кто исполнен доброй воли. Как я ненавидела эту лживую болтовню про общее гуманистическое наследие, эту дешевую приманку, чтобы мы во всем этом участвовали. Нет уж, без меня!

– Из-за этого ты и попала в Торгау?

– В Торгау меня сдал мой отец. Он не понимал, что со мной происходит. Да я и сама этого тогда еще не понимала. Он просто видел, что я иду совсем не туда, куда бы ему хотелось меня направить.

– Но после объединения тебе ведь не надо было больше воевать с ними. Почему же ты…

– Почему я осталась со скинами? Чтобы крушить, ломать то, что сломало меня. Панки под конец тоже скурвились и стали подпевалами этих скотов. Потом изо всех щелей полезли вьетнамцы, беженцев голожопых развелось – как собак нерезаных! Потом вы нас завалили арабами. Тут либо они, либо мы. Если хочешь от кого-то избавиться, лучший способ – нагнать на него страху. Бить тараканов! И время от времени что-нибудь поджигать.

Глаза ее сузились, губы были плотно сжаты; казалось, она вот-вот, как фурия, бросится со своей скалкой на какого-то невидимого врага. Каспар вспомнил карикатуры на женщин, встречающих своих неверных мужей на пороге с этой кухонной палицей, и невольно рассмеялся.

– Что тут смешного?

Каспар показал на скалку в ее руке, Свеня, поняв, что он имеет в виду, тоже рассмеялась, взмахнула скалкой, положила ее на стол и села за стол напротив него.

– Вот такая вот история.

– А почему вы… почему ты оставила эту борьбу?

– Печенье скоро будет готово. Как насчет чашки горячего шоколада со свежим печеньем? У меня всего два противня, так что со второй порцией придется подождать, пока не испечется первая.