Внучка

Каспар и сам спросил бы ее об этом, но она опередила его, и он остался этим очень доволен. Не будучи уверен, что из его затеи с путешествием что-нибудь выйдет, он к ее приезду на всякий случай купил билеты в филармонию на концерт музыки Моцарта и Бетховена и в концертный зал на «Страсти по Матфею». Он уже предвкушал и то и другое, а кроме того, радовался возможности опять заранее готовить ее к восприятию музыки. Ее реакция на фортепианный концерт Моцарта была предсказуема, с Четвертой симфонией Брамса, а потом и Седьмой симфонией Бетховена тоже, пожалуй, проблем не будет. А вот со «Страстями по Матфею»… Но может, «Нотная тетрадь Анны Магдалены» сыграет свою положительную роль? Ведь Зигрун, скорее всего, еще никогда не слышала хоралов.

30

Когда на следующее утро Каспар вошел в кухню, Зигрун уже успела приготовить завтрак, послушать новости и прогноз погоды и сообщила, что во вторник погода будет хорошая и они могут сразу же после ее занятия отправиться в поход. Она еще из Ломена договорилась с Ирмтрауд о встрече в понедельник после обеда. Еще она позвонила в его магазин, попросила к телефону хозяйку Лолы, и та пообещала ей в среду принести с собой на работу кошку. Каспар, посмеиваясь, кивнул. Расторопная внучка могла стать ему достойной сменой в магазине.

– Ты пойдешь со мной к Ирмтрауд?

– А ты хочешь, чтобы я пошел с тобой?

– Да, – ответила Зигрун и, видя его удивление, продолжила: – Я ей написала, что у меня есть дедушка, и она спрашивает, какой ты, и я подумала, что просто возьму тебя с собой.

Но она хотела, чтобы он сопровождал ее не только поэтому. Когда после обеда они вышли из метро в Кройцберге, свернули с большой улицы в маленькую боковую улочку, а потом в узкий переулок и пошли мимо мелких закусочных, мимо шумной компании молодых людей, сидевших на двух ветхих желтых диванах с бутылками пива в руках, мимо комиссионных лавок, мимо старухи с бутылкой водки в подворотне, говорившей сама с собой, мимо мужчины и женщины, оравших друг на друга, Каспар заметил, что дно Берлина было для Зигрун серьезным испытанием. Тяжелое впечатление произвел на нее и второй задний двор, грязь и мусор, обшарпанные стены и обрывки обоев в подъезде. Она почувствовала облегчение, когда, вскарабкавшись на шестой этаж, они увидели в дверях Ирмтрауд, но в то же время явно испугалась: такой Ирмтрауд она еще не видела – в черных джинсах, в черной футболке и черной бейсболке.

Ирмтрауд провела их в кухню, достала из холодильника три бутылки пива и села с ними за стол. Она расспрашивала Зигрун о каких-то общих знакомых, о группах, встречах, акциях. Зигрун относилась к ней с большим уважением, внимательно слушала ее, старалась давать четкие и конкретные ответы, пила пиво, хотя оно ей явно не нравилось. Когда Ирмтрауд начала рассказывать о себе и о девушках своей общины, Зигрун не сводила с нее глаз, ловя каждое слово. Им надоела болтовня, они шли на улицы и вели реальную борьбу – стычки с антифашистами, с полицией. Им не нужны были бюсты Гитлера и знамена со свастикой, им было плевать на авторитеты НДП[63] или Немецких Женщин, они не позволяют мужчинам командовать собой, решать за них, чем им заниматься или не заниматься в политике. Да, они – кость в горле у мужчин. Но она считает, что может быть немецкой женщиной и немецкой матерью, хотя они с девчонками тоже швыряются бутылками, прорывают кордоны легавых, напоминают журналюгам, которые пишут про них всякие гадости, что у тех тоже есть имена и адреса.

– Я – это я! Я знаю, что такое национализм и социализм, мне не нужны никакие наставники, которые будут объяснять мне, что такое народное единство. Я и без них – часть этого единства.

– Ты еще учишься?

– Да. И ты, кстати, даже не думай удирать из дома, чтобы присоединиться к нам. Сначала ты должна закончить школу и поступить в университет. Мы должны стать политическими партизанами. Мы должны незаметно разрушить эту систему изнутри. Национальная революция может победить только в том случае, если она начнется и снаружи, и изнутри. – Она вдруг повернулась к Каспару. – А вы что скажете?

– Вы правы, Зигрун должна закончить школу. – Каспар улыбнулся Зигрун. – А потом… У нее столько талантов и такая сильная воля, что она непременно добьется успехов, в какой бы области она их ни применила.

Ирмтрауд молчала. Он понимал, что она хотела услышать его мнение по поводу национальной революции, но вместо этого сказал:

– Зигрун с восторгом рассказывала мне о маленькой серебряной свастике, которую вы носите в виде пирсинга. Можно взглянуть на нее?

Ирмтрауд рассмеялась и приподняла волосы над ухом.

– Что, Зигрун, тебе все еще нельзя? Родители все еще против? А вы как насчет этого? – спросила она Каспара.

– Вы имеете в виду, не хочу ли я сделать такой пирсинг?

Он со смехом покачал головой. Ирмтрауд и Зигрун тоже рассмеялись и стали прощаться.

31