Внучка

В три часа он не выдержал, встал, пошел на кухню, убрал чайные чашки, накрыл стол для завтрака, насыпал кофе и налил воды в кофеварку – тихо, чтобы не разбудить Зигрун. После этого навел порядок в гостиной, хотя понимал, что порядок на кухне и в гостиной не заменят ему отсутствующий порядок в мыслях. Он написал электронное письмо в магазин и сообщил, что сегодня не придет. Потом открыл балконную дверь; воздух был по-весеннему мягким, и он вышел на балкон. До рассвета было еще далеко. Птицы еще спали. В кустах под балконом что-то зашуршало – может, крыса, а может, заяц или белка. Каспар прислушивался к ночным звукам – одинокие шаги, приближающиеся, а потом удаляющиеся, шум мотора на соседней улице, лай собаки.

Он уснул в кресле перед открытой дверью балкона. Разбудила его мусорная машина, около семи часов. В газете о случившемся еще ничего не было, а в новостях сообщали о попытке поджечь автомобиль депутата окружного совета, о стычке правых и левых активистов и гибели студента, одного из участников конфликта. Полиции пока никого не удалось задержать. Это означало, что информатор знал о планируемом поджоге, но не знал, кто будет участвовать в акции, или что Ирмтрауд, Аксель, Йорг и Хельмут скрылись. А что, если кто-нибудь из тех, кто пытался предотвратить поджог, сфотографировал их? Зигрун, правда, ничего не говорила о фотовспышках. Можно ли будет узнать их лица на сделанных в темноте снимках? На чем они приехали, а потом уехали – на электричке или на метро? Помогут ли камеры видеонаблюдения их задержать?

Каспар уже сидел за столом в кухне, когда Зигрун тихо спустилась вниз и тоже села за стол. Она была подавлена.

– Ты наверняка слышал новости. Что говорили?

– Сказали только, что это был студент, активист левого движения.

Каспар налил ей кофе.

– Ты пойдешь в полицию?

– Мне кажется, я знаю, кто нас сдал. Тимо. На словах – крутой парень, а на деле – пустое место. Одни понты – я, типа, ничего не боюсь, я сделал то-то, я был там-то. Его никто не принимал всерьез. Надо было вовремя послать его подальше, а мы этого не сделали. Думали, пользы от него никакой, но и вреда тоже. Но мы почти никогда его с собой не брали. Боялись, что он все испортит.

– Как ты думаешь, он пойдет в полицию?

– Да нет, связываться с полицией он не собирался. Он просто хотел, чтобы мы без него обломались и увидели, что он нам нужен. Но он не учел, что мы его при этом расколем и узнаем, что он – крыса. – Зигрун задумалась. – А может, это и не он. Может, эти придурки сами сообразили, что мы захотим отомстить их депутату, который опять приказал закрыть нашу пивную.

Каспар не стал повторять свой вопрос, пойдет ли она в полицию. Он спросил, что она собирается делать. Она сказала, что хотела бы какое-то время пожить у него. Хорошо бы забрать ее вещи от Ирмтрауд, но вдруг там ее уже ждет полиция? Это, конечно, маловероятно, но не исключено. Интересно, что обо всем этом думает Ирмтрауд – об Акселе и о трупе, и что говорить ей, Зигрун, и как вести себя по отношению к Акселю. Никаких ценных вещей у нее там нет; плохо только, что там адрес Каспара. Но никто не знает, что она у него, и если полиция придет и он скажет, что ее здесь нет, то они вряд ли будут обыскивать квартиру.

– Я считаю, что тебе надо обсудить ситуацию с адвокатом. Это останется между вами. Ты же должна знать, что тебе грозит.

– Я в полицию не пойду. Я – не предатель. Они бы меня не выдали, и я тоже не собираюсь их выдавать.

– Если Тимо рассказал про вас вашим врагам, они сдадут его полиции, а он, насколько я понял по твоим описаниям, сразу же заговорит. Послушай для начала, что скажет адвокат. Чтобы быть готовой.

– Значит, я могу пока остаться у тебя?

– Зигрун, ты должна бросить все это. Я понимаю, тебе надо подумать. Но если ты собираешься и дальше заниматься этим, а здесь просто хочешь отсидеться, то я в этом не участвую. Тебе придется уйти.

Она посмотрела на него. Ему показалось, что в ее взгляде он прочел облегчение, но и упрямство. Облегчение – потому что получила отсрочку, а упрямство – потому что не желала быть «крысой». Она закусила губу. Когда у нее появилась эта привычка? И что это означало? Неуверенность или глухую защиту?

– Я позвоню адвокату и приглашу его сегодня на ужин. Мы старые друзья. А сейчас я пошел в магазин. Тебе ведь нужны вещи? Что тебе нужно?

Он записал ее пожелания и размеры. Она проводила его до двери, обняла его и поцеловала в щеку.

– Спасибо, дед.

Когда он уже спускался по лестнице, она догнала его и сказала:

– Эмульсия! Принеси мне, пожалуйста, эмульсию для удаления краски с волос!

3