Возрождённый дракон

Перрин проглотил вертевшиеся на языке вопросы - Во имя Света, кто такие Бездушные? И на кого они похожи — на троллоков или на Исчезающих? - оставив их невысказанными. Раз уж Морейн решила, что насчёт чего-либо сказано было достаточно, она больше не станет об этом говорить. А когда помалкивает она, рот Лана хоть ломом раздвигай, толку не добиться. Шайнарцы тоже придерживались её воли. Никто не осмеливался сердить Айз Седай.

— Свет! — пробормотала Мин, с опаской вглядываясь в сгущающуюся вокруг темень. — Так их и не заметить? О Свет!

— Значит, ничего не изменилось, на самом деле. — мрачно сказал Перрин. — Спуститься на Равнину нам нельзя, и Тёмный желает предать нас смерти.

— Всё меняется, — спокойно сказала Морейн. — И становится частью Узора. Мы должны следовать Узору, а не веяниям момента. — И, оглядев их всех по очереди, Морейн спросила: — Уно, ты уверен, что твои разведчики не упустили ничего подозрительного? Даже самую малость?

— Перерождение Лорда Дракона сломало скрепы определенности, Морейн Седай, да и в схватке с Мурддраалом никогда не бывает уверенности в исходе, но я готов жизнью своей поклясться в том, что разведчики справились ничуть не хуже любого Стража.

Это была одна из длиннейших фраз без единого сквернословия, какую Перрину когда-либо приходилось слышать от Уно. У того аж пот на лбу заблестел от напряжения.

— Как и все мы, — молвила Морейн. — Содеянное Рандом для любого Мурддраала на десять миль окрест равносильно костру на вершине горы.

— Может..., — неуверенно начала Мин, — Может вам лучше сплести ваших стражей, которые отгонят врагов?

Лан обратил на нее тяжёлый взгляд. Страж иногда и сам подвергал сомнению решения Морейн, хотя он редко делал так на людях, но он никак не одобрял подобное со стороны прочих. Мин возвратила ему хмурый взор.

— Что ж, Мурддраал и троллоки — немалое зло, но их я могу увидеть. Мне не нравится мысль, что один из этих ... этих Бездушных может прокрасться сюда и перерезать мне горло прежде, чем я его даже замечу.

— Стражи, что я сплела, сумеют укрыть нас от Бездушных, как и от прочих Отродий Тени.— промолвила Морейн, — Если силы твои невелики, вот как у нас, зачастую, самое лучшее — спрятаться. Если здесь поблизости есть Получеловек, так близко, чтобы... Что ж, выставить таких стражей, чтобы они убили Полулюдей, пытающихся проникнуть в лагерь - это свыше моих способностей, а если бы и было по силам, такое охранение только заперло бы нас тут. И раз невозможно устроить сразу два круга охраны, то я предоставлю защищать нас разведчикам, дозорным и Лану, и сплету одно охранение - такое, от которого будет какой-то толк.

— Я могу сделать обход вокруг лагеря, — сказал Лан. — Если разведчики что и упустили, я это обнаружу.

Это не было хвастовством, просто изложение факта. Уно даже согласно кивнул.

Морейн покачала головой.

— Если, мой Гайдин, ты и понадобишься сегодня вечером, это будет здесь. — Она подняла взгляд на окружающие их тёмные горы. — Чувство, будто что-то нависло.

— Ожидание. — Слово сорвалось с языка Перрина прежде, чем он успел его прикусить. Когда Морейн уставилась на него - прямо в душу, - он пожелал вернуть его обратно.

— Да, — сказала она. — Ожидание. Уно, позаботься о том, чтобы твои часовые ночью были особо настороже.

Предлагать воинам на ночь положить оружие поближе не было нужды: шайнарцы всегда так делали. — Спокойной ночи. — добавила Морейн, обращаясь ко всем, как будто для кого-то таковая была теперь возможна, и направилась к своей избушке. Лан остался возле огня ровно настолько, чтобы вычерпать ложкой три миски рагу, после чего поспешил вслед за ней, мгновенно поглощенный тьмой ночи.

Глаза Перрина сияли золотом, провожая путь Стража в темноте.

— Спокойной ночи, — пробормотал он. Запах тушёного мяса внезапно вызвал у него тошноту. — Уно, у меня третья стража? — Шайнарец кивнул. — Ну, тогда попробую последовать её совету. — К огню подходили иные жители поселка, и, поднимаясь по склону, Перрин слышал шёпоты их разговоров.

У него была своя хижина, небольшое жилище из брёвен, лишь чуть выше его макушки, с щелями, промазанными высохшей глиной. Почти половину её занимала грубая кровать, набитая сосновыми лапами, накрытыми одеялом. Тот, кто расседлал коня Перрина, также принёс и поставил у дверей его лук. Повесив пояс с топором и колчаном на колышек, Перрин снял своё облачение и поёжился. Ночи в предгорьях оставались по-прежнему холодны, но холод не давал ему крепко спать. А глубокий сон приносит видения, отмахнуться от которых невозможно.

Улёгшись, он какое-то время дрожал, прикрытый единственным одеялом, и разглядывал бревенчатый потолок. Наконец пришло забытье и принесло с собой сны.

Глава 4

Тени во снах