Возрождённый дракон

— Я успокоюсь, когда она мне ответит. Ну так что же, Морейн?

— Он тот, кто он есть, — резко ответила она.

— Вы утверждали, что в конце концов Узор вынудит Дракона выйти на верный путь. Не это ли и случилось, или же он просто пытается от вас удрать? — На секунду Перрин подумал, что зашел слишком далеко - тёмные глаза Айз Седай блеснули гневом, — но и сдаваться он был не намерен. — Итак?

Морейн глубоко вздохнула.

— Вполне возможно, что всё предначертано Узором, и всё же я не предполагала, что он скроется в одиночку. Невзирая на всю его силу, во многих делах Ранд уязвим, как дитя, и столь же мало знает мир вокруг. Направлять он способен, но не всегда может призвать Единую Силу, а обратившись к ней, частенько не умеет управлять её потоком. И если он не научится управлять ей, то не успеет сойти с ума — Сила сама по себе прикончит его. Ему ещё столь многому нужно учиться. Ранд желает бегать, не обучившись ходить.

— Вы играете словами и перевираете их смысл, Морейн, — хмыкнул Перрин. — Если он, как вы выразились, тот, кто он есть, разве не приходило вам в голову, что ему лучше знать, как он должен поступить?

— Он тот, кто он есть, — повторила она твёрдо, — но я должна сохранить ему жизнь, если он хочет хоть чего-то добиться. Мёртвым ему не исполнить пророчеств, и даже если он сумеет избежать Друзей Тьмы и Отродий Тени, найдутся тысячи других, готовых убить его. Всё вышесказанное - лишь намек на сотую часть того, кто он есть. Но если б это было всё, с чем он может столкнуться, я бы и вполовину так не беспокоилась, как сейчас. Нельзя сбрасывать со счетов Отрекшихся.

Из угла раздался стон Лойала; Перрин вздрогнул и по привычке забормотал:

— Тёмный и все Отрекшиеся заточены в Шайол Гул,... — но Морейн не дала ему закончить.

— Печати слабеют, Перрин. Некоторые из них сломаны, хотя мир не знает об этом. Не должен знать. Отец Лжи не на свободе. Да. Но, по мере того, как всё больше ослабевают печати, кто из Отрекшихся мог уже вырваться? Ланфир? Саммаэль? Асмодеан, или Белал и Равин? Или сам Ишамаэль, Предавший Надежду? Всего их было тринадцать, Перрин, и они были скованы печатями, а не стенами узилища, что удерживает Тёмного. Тринадцать самых могучих Айз Седай Эпохи Легенд, слабейший из них сильнее десятка сильнейших Айз Седай наших дней, а самый невежественный владеет всеми знаниями Эпохи Легенд. И все они, каждый мужчина, каждая женщина, отринули Свет, предали свои души Тени. Что если они освободились, и ждут его там? Я не позволю им его заполучить.

Перрин вздрогнул, отчасти из-за ледяной стали в её последних словах, отчасти из-за размышлений об Отрекшихся. Он не желал допускать мысли даже об одном Отрекшемся, свободно ходящем по земле. Мать пугала его этими именами, когда он был маленьким. К мальчикам, которые не говорят правду своим матерям, приходит Ишамаэль. Ланфир ждет в ночи мальчиков, которые не ложатся спать, когда положено. Не помогало и то, что он стал взрослым, не теперь, когда он знал, что все они реальны. Не теперь, когда Морейн сказала, что они, возможно, на свободе.

— Заточены в Шайол Гул. — прошептал Перрин, мечтая верить в это, как прежде. В волнении, он вновь перечитал письмо Ранда: — Сны. Он вчера тоже упоминал про сны.

Приблизившись, Морейн впилась взглядом ему в лицо. — Сны? — Вошли Лан и Уно, но Морейн жестом приказала им молчать. В маленькой комнатушке стало совсем тесно: пять человек, да ещё и огир вдобавок. — Что за сны были у тебя в последние несколько дней, Перрин? — Она проигнорировала его заверения, что в его снах всё было в порядке. — Расскажи мне, — настаивала Морейн. — Что необычного было в твоих снах? Говори. — Её взгляд впился в него, вытягивая из него слова, как кузнечные клещи.

Перрин посмотрел на окружающих - все они пристально смотрели на него, даже Мин - и с неуверенностью рассказал об одном сне, казавшимся ему странным и повторявшемся каждую ночь. Сон о мече, которого он не мог коснуться. О волке, являвшемся ему до этого, он умолчал.

— Калландор, — выдохнул слово Лан по окончании рассказа Перрина. Твердокаменное ли было его лицо, или не совсем, но он казался ошеломлённым.

— Да, — произнесла Морейн. — Но мы должны быть абсолютно уверены. Поговори с остальными. — Лан поспешил к выходу, а она обратилась к Уно: — А твои сны о чем? Тебе тоже снился меч?

Шайнарец переминался с ноги на ногу. Красный глаз, украшающий его повязку, вперился прямо в Морейн, но живой глаз Уно помаргивал и бегал.

— Мне каждую ночь снятся сны о растрек... гм, клинках, Морейн Седай, — отвечал он напряжённым голосом. — И в последние ночи мне, наверно, тоже снился меч. Мне не дано помнить сны так, как Лорд Перрин запоминает свои.

— Лойал? — спросила Морейн.

— Сны у меня всегда одни и те же, Морейн Седай. Рощи, Великие Древа и стеддинг. Когда мы, Огир, находимся далеко от стеддинга, то всегда видим его во сне.

Айз Седай вновь повернулась к Перрину.