Возрождённый дракон

— То был просто сон, — сказал тот. — И ничего больше.

— Сомневаюсь, — молвила она. — Ты описал нам зал, именуемый Сердцем Твердыни, тот, что в крепости, называемой Твердыня Тира так, как будто стоял в том зале. А сияющий меч — Калландор, Меч-Который-Не-Меч, Меч-Которого-Нельзя-Коснуться.

Лойал сел прямо, стукнувшись головой о потолок и, похоже, не заметив этого.

— Пророчества о Драконе гласят: Тирская Твердыня не падет, покуда рука Дракона не завладеет Калландором. Падение Тирской Твердыни будет одним из вернейших предзнаменований Возрождения Дракона. Если Ранд возьмет Калландор, всему миру придется признать его Драконом.

— Возможно, — слово поплыло с уст Айз Седай, точно льдинка по стоячей воде.

— Возможно? — сказал Перрин. — Возможно? Я считал, что это последний знак, последнее, оставшееся для свершения ваших Пророчеств.

— Не первый, но и не последний, — сказала Морейн. — Калландор будет лишь очередным свершением из Кариатонского Цикла, в то время, как рождение Дракона на склонах Драконовой Горы было первым. Он должен ещё сокрушить государства, или ещё расколоть мир. Даже всю свою жизнь толковавшие Пророчества учёные не знают, как объяснить их все. Что означает то, что он "поразит свой народ мечом мира, и уничтожит их листом"? Как понимать "девять лун обяжет он служить себе"? Этим в Цикле отводится такое же значение, как и Калландору. Есть и другие. Что за "раны безумия и порезы надежды" он должен исцелить? Что за цепи суждено ему разорвать, и кто закован в те цепи? А некоторые настолько туманны, что он, возможно, уже выполнил их, пусть даже я и не знаю об этом. Но, нет. Калландор - далеко не в конце Цикла.

Перрин беспокойно повёл плечами. Он знал только куски и отрывки из Пророчеств; и ещё меньше ему хотелось слышать о них с тех пор, как Ранд позволил Морейн всучить себе в руки то знамя. Нет, даже раньше того. С тех пор, как путешествие посредством Портального Камня убедило Перрина, что его жизнь связана судьбой с жизнью Ранда.

— Если же ты, Лойал, сын Арента, сына Халана, считаешь, будто Ранду достаточно просто руку протянуть, то ты глупец, как и он сам, если так думает, — продолжала Морейн. — Даже если он живым доберется до Тира, в Твердыню он может так и не попасть.

— Тайренцы совсем не любят Единую Силу, и еще меньше им понравится кто-либо, назвавшийся Драконом. Направлять там запрещено законом, а Айз Седай, в лучшем случае, лишь терпят до тех пор, пока те не направляют. Произносить Пророчества о Драконе, или даже просто иметь их копию, - в Тире этого достаточно, чтобы тебя упекли в тюрьму. И никто не попадет в Тирскую Твердыню без позволения Благородных Лордов; в Сердце же Твердыни не вступает вообще никто, кроме самих Благородных Лордов. Он к этому не готов. Не готов.

Перрин тихонько хмыкнул. Твердыня нипочём не падет, пока Дракон Возрожденный не возьмёт Калландор. Как, Света ради, следует ему добираться до меча - висящего в треклятой крепости! - до того, как крепость падёт? Безумие какое-то!

— Почему же мы просто сидим здесь? — взорвалась Мин. — Ранд движется в Тир, почему бы нам не последовать за ним? Его могут убить, или... или... Почему мы здесь отсиживаемся?

Морейн положила ладонь на голову Мин.

— Потому, что я должна быть уверена, — мягко сказала она.— Не слишком-то приятно, когда Колесо избирает тебе быть великим или находиться в тени величия. Избранники Колеса могут лишь принимать то, что грядёт.

— Я устала принимать то, что грядёт.— Мин потёрла глаза рукой. Перрину почудилось, будто он заметил слёзы. — Ранд мог умереть, пока мы ждём.— Морейн пригладила волосы Мин; на лице Айз Седай почти что проявилось выражение жалости.

Перрин присел на край кровати Лана напротив Лойала. Запах людей загустел в помещении — людей, тревоги и страха; от Лойала пахло книгами и деревьями, равно как и беспокойством. Ощущение ловушки усугубляли стены вокруг них, их теснота. И зловоние тлеющих лучин.

— Как может мой сон рассказать, куда подевался Ранд? — спросил Перрин. — Это же мой сон.

— Те, кто способен направлять Единую Силу, — промолвила Морейн негромко, — кто особенно силён во владении Духом, иногда навязывают собственные сны другим людям. — Говоря, она не прекращала утешать Мин. — Особенно тем, кто... восприимчив. Вряд ли Ранд поступил так нарочно, но сновидения тех, кто прикасается к Истинному Источнику, бывают сильны. С могуществом Ранда, его сны способны охватить деревню, а может и целый город. Ему мало известно, на что он способен, и ещё меньше - как это контролировать.

— Тогда почему они не являлись и вам тоже? — спросил Перрин. — Или Лану?

Уно вперился в пустоту перед собой и выглядел так, будто предпочёл бы находиться где угодно, лишь бы не здесь. У Лойала сникли уши. Перрин был слишком усталым и голодным, чтобы беспокоиться насчёт того, выказывает ли он Айз Седай должное уважение. И ещё слишком разгневанным, как он сейчас осознал.