Возрождённый дракон

Перрин, моргая, воззрился на рыбину, бьющуюся под лучами заходящего солнца. В ней было не меньше пяти фунтов веса. — Вам очень повезло, — сказал он. — Форель такого размера нечасто прячется под столь малыми козырьками. Нам следует пройти немного вверх по течению. Стемнеет прежде, чем здесь устроится ещё одна.

— Ты думаешь? — спросила Морейн. — Вы двое, идите вперёд. А я намерена снова попытать здесь счастья.

Перрин секунду помедлил, прежде чем пройти вверх по берегу к другому выступу. Она явно задумала что-то, но он не мог сообразить, что, и это его беспокоило. Лёжа на животе, следя, чтобы его тень не попала на воду, он заглянул за край. С полдюжины вытянутых силуэтов висели в воде, чуть пошевеливая плавниками, чтобы удержаться на месте. И все вместе они не перевесят рыбину Морейн, решил он со вздохом. Тени деревьев на дальнем берегу уже тянулись по воде, но, если повезёт, они с Лойалом смогут заполучить ещё по две на брата. Удачей теперь уже будет любая добыча, а ведь природного аппетита у Лойала достанет, чтобы проглотить и этих четырёх, и большую часть той крупной рыбы, тоже. Руки Лойала уже были протянуты под очередную форель.

Перрин не успел даже опустить свои руки в воду, как услышал восклицание Морейн:

— Трёх рыб нам хватит, я думаю. Последние две будут поувесистее, чем первая.

Перрин ошарашенно поглядел на Лойала:

— Не могла она столько наловить!

Огир выпрямился, обратив мелких форелей в бегство.

— Она - Айз Седай, — просто сказал он.

Как и ожидалось, когда они возвратились к Морейн, три большие форели лежали на берегу. Она уже застёгивала пуговицы на своих рукавах.

Перрин подумывал напомнить ей, что, кто бы ни выудил рыбу, ему полагается также и вычистить её, но тут Айз Седай поймала его взгляд. На её гладком лице не было никакого особого выражения, но немигающие тёмные глаза, похоже, уже знали, что он хотел сказать, и наотрез в этом отказали. Когда же она отвернулась, Перрину почему-то показалось, что говорить что-либо уже слишком поздно.

Бурча себе под нос, Перрин вытянул с пояса нож и стал соскребать чешую и потрошить рыб.

— Видимо, Морейн внезапно забыла о том, что трудиться по хозяйству должен каждый. Думаю, она пожелает, чтобы мы и сготовили, и прибрались после.

— Без сомнения, так и будет, — не переставая возиться с рыбой, отвечал ему Лойал. — Она - Айз Седай.

По-моему, я где-то это уже слышал. — Рыбья чешуя разлеталась под ножом Перрина. — Возможно, шайнарцы и были бы рады бегать туда-сюда, чтобы ей подать-принести, но теперь-то нас лишь четверо. Мы должны придерживаться очереди. Так честнее.

Лойал громогласно зафыркал от смеха. — Сомневаюсь, что она примет такую точку зрения. Сперва она была вынуждена сносить постоянные споры с ней Ранда, а теперь ты собрался его превзойти. Вообще-то, Айз Седай никому не позволяют с собой пререкаться. Полагаю, она рассчитывает восстановить нашу привычку исполнять ею веленое к тому моменту, как мы достигнем первой деревни.

— Привычка, которой стоит придерживаться, — сказал Лан, откинув назад плащ. Он словно бы возник из ниоткуда в угасающем свете дня.

Перрин чуть не свалился с ног от удивления, а у ошарашенного Лойала уши встали торчком. Ни тот, ни другой не слышали шагов Стража.

— Привычка, которую вам никогда не следует утрачивать, — добавил Лан и зашагал к Морейн и лошадям. Сапог его совсем не было слышно, даже на этом каменистом грунте, и как только он отошел на несколько шагов, свисавший со спины плащ придал ему пугающий облик бестелесной головы и рук, плывущих по воздуху вверх по берегу ручья.

— Она нам нужна, чтобы найти Ранда, — тихо проговорил Перрин, — но больше я не позволю ей распоряжаться моей жизнью. — И он принялся ещё яростней чистить рыбу.

Перрин собирался исполнить обещанное, - на самом деле - но в последующие дни он обнаружил, что каким-то не вполне понятным образом они с Лойалом взяли на себя и готовку, и уборку, и любую другую работу по хозяйству, угодную Морейн. Он даже обнаружил, что по тем или иным причинам он взялся каждым вечером ухаживать за Алдиб, рассёдлывая кобылу и вычищая её, в то время, как Морейн поудобней устраивалась, очевидно, пребывая в глубокой задумчивости.