Возрождённый дракон

Месяц назад, в разгар зимы, неуклюжий недомерок явился в Амадицию, оборванный и полумёртвый от холода, и каким-то образом проложил себе языком дорогу сквозь все заслоны к самому Пейдрону Найолу. Он казался осведомлённым о событиях на Мысе Томан, отсутствующих в пространных и запутанных донесениях Карридина, как и в рассказе Байара, да и всех прочих докладах и слухах. Имя его было, разумеется, ненастоящим. На Древнем Наречии «Ордейт» означает «полынь». Когда Найол изъявил претензию на сей счет, то в ответ получил лишь: «Кто мы такие — люди давно запамятовали, а жизнь горька.» Но он был не глуп. Именно он помог Найолу увидеть узор за нитями отдельных событий.

Ордейт подошёл к столу и взял один из рисунков. Когда он развернул его достаточно, чтобы открыть лицо паренька, его улыбка растянулась почти до гримасы.

Найол всё ещё пребывал в раздражении, что человек явился незваным.

— Ты счёл Лжедракона забавным, Ордейт. Или он напугал тебя?

— Лжедракон? — тихо проговорил Ордейт. — Да. Ну разумеется, кем же иначе ему быть. И он зашёлся в пронзительном смехе, царапающем по нервам Найола. Порой Найол думал, что Ордейт, самое меньшее, наполовину безумен.

Но, помешанный или нет, он умён.

— Ты что имеешь в виду, Ордейт? Звучит так, будто ты с ним знаком.

Ордейт вздрогнул, словно даже позабыл, что с ним рядом Лорд Капитан-Командор.

— Знаком?

О да, знаком. Имя его Ранд ал'Тор. Родом он из Двуречья, из глуши Андора, и он настолько погрязший во Тьме Друг Тёмного, что душа ваша съёжится, едва узнав, насколько.

— Двуречье? — Найол поразмыслил. — Кто-то уже рассказывал мне о другом юном Приспешнике Тёмного родом из Двуречья. Странно слышать о Друзьях Тёмного, являющихся из подобного места. Впрочем, везде их достаточно.

— О другом, Великий Лорд? — сказал Ордейт. — Из Двуречья? Уж не Мэтрим ли это Коутон или Перрин Айбара? С тем они одногодки и ничуть не отстают от него на пути зла.

— Мне доносили, его звали Перрин, — хмурясь, сказал Найол. — Так ты говоришь, их трое? Из Двуречья исходят лишь табак да шерсть. Сомневаюсь, есть ли иной край, живущие в котором люди более оторваны от остального мира.

— В городах Друзья Тёмного вынуждены более-менее маскироваться. Им нужно связываться с другими, через странников, пришедших из иных мест и уходящих далее подавать весточки об увиденном. Но в тихих деревеньках, отрезанных от прочего мира, где почти совсем не появляются чужаки... Какие могут быть более подходящие места, чтобы всем стать Друзьями Тёмного?

— Как же тогда ты разузнал имена троих Друзей Тёмного, Ордейт? Троих Друзей Тёмного с самого края земли. Слишком много секретов ты скрываешь, Полынь, и всё тащишь и тащишь их из рукава почище менестреля.

— Никто не способен рассказать всё, что содержится в его памяти, Великий Лорд, — льстиво ответил Ордейт. — Пока в этом нет пользы, оно будет лишь болтовнёй. Я всё вам поведаю, Великий Лорд. Этот Ранд ал'Тор, этот Дракон, в Двуречье буквально корнями врос.

— Лжедракон! — резко сказал Найол, и собеседник ответил ему поклоном.

— Разумеется, Великий Лорд. Я оговорился.

Внезапно Найол заметил, что рисунок в руках Ордейта сминается и рвётся. Несмотря на остающееся спокойным, за исключением той сардонической усмешки, лицо этого человека, его руки конвульсивно теребили пергамент.

— Прекратить! — скомандовал Найол. Он выхватил у Ордейта портрет и тщательно расправил его. — У меня не так много портретов этого человека, чтобы допустить их порчу. — Значительная часть рисунка размазалась, и по груди юноши прошёл разрыв, но лицо чудесным образом осталось нетронутым.

— Простите меня, Великий Лорд! — Ордейт отвесил глубокий поклон, с вечной своей улыбкой. — Я ненавижу Друзей Тёмного.

Найол продолжал взирать на портрет, исполненный пастелью. Ранд ал'Тор из Двуречья.

— Пожалуй, я должен продумать планы касательно Двуречья. Сразу, как только сойдут снега. Да, пожалуй, так.

— Как пожелает Великий Лорд. — учтиво промолвил Ордейт.

Выражение лица Карридина, шагающего по залам Цитадели, заставляло прочих шарахаться от него, хотя, правду сказать, немногие искали компании Вопрошающих. Слуги, спешащие по делам, старались слиться со стенами, и даже мужчины с золотыми бантами чинов на белых плащах, завидев его лицо, сворачивали в боковые коридоры.

Он пинком распахнул двери своих покоев и захлопнул их за собой, не чувствуя обычного довольства при виде превосходных ковров из Тарабона и Тира, выполненных в сочных расцветках красного, золотого и голубого, фигурных зеркал из Иллиана, златолиственной окантовки украшенного витиеватой резьбой длинного стола, стоящего посреди зала. Мастер из Лугарда отдал трудам над ней почти год своей жизни. В этот раз он почти не заметил её.

— Шарбон! — Впервые его камердинер не явился на зов. Человек должен был прибирать комнаты. — Да спалит тебя Свет, Шарбон! Где ты?

Краем глаза заметив движение, он обернулся, готовый в пыль растереть Шарбона потоком сквернословий. Но собственные проклятия съёжились в глотке, когда навстречу ему зашагал с извилистой грацией змея Мурддраал.