Читаем Возвращение в никуда полностью

Мне улыбнулись, словно говоря,

Что я — чудак, но с нежностью, с задором.

Хочу я стать водой…


Хочу я стать водой и растворить в себе все чувства,

Не видеть берегов, на дне скрывая тайны.

И испытать природы штормовое буйство.

Я залижу собой любые земли раны.

Искрится в лучах солнца, отражая свет.

Я жидкий зеркальный мир и карикатур художник.

Хочу быть подо льдами много-много лет

Или лететь на землю, как осенний дождик.

Черной ночью тускнеют огни…


Черной ночью тускнеют огни,

В темноте копошатся вороны,

Еле виден диск луны

В ореоле черной короны.

В черном городе черные псы

Подвывают на черные звезды.

В черных спальнях черные сны

Дарят людям черные грезы.

А на черных дорогах есть след -

В черноте оставил прохожий.

Мысли черные и черный бред,

Он по цвету на смысл похожий.

Стекла черные чернеют во тьме.

Море черное тихо колышется.

Черные водоросли на черном песке,

Черная лодка по морю движется.

В небе черном летят облака,

Самолет черным ястребом с ними.

Возвышается черная гора,

Поднимает ветер облако черной пыли.

Целый мир живет в черном цвете

Надо только увидеть, желать.

Неизведанного много на свете.

Неизведанное можно создать.

Больно, просто больно…


Крики, слова, слезы, игра,

Правила, знаки, запреты, цвета.

Черная тушь, бедность, беда,

Травма, опасность, голод, судьба.

Кровь и страх, правда и ложь,

Слабость, пороки, нервная дрожь.

Печаль, одиночество, смех, тишина,

Гром, отражение, пустые глаза.


Больно, просто больно.

Все! Довольно!


Время, виски, звуки, шаги,

Логика, хаос, рутина и сны.

Мысли и бред, тьма или свет,

Опасность, вопрос, жизнь, ответ.

Падение, рост, работа, война,

Предательство, злость, гордость, тюрьма.

Сдержанность, бой, вожделение, роль,

Безумие, бессилие, надежды и боль.


Больно, просто больно.

Все! Довольно!

Под дождем


Под дождем. Намокли плечи,

Зонт не справляется, отменим встречи.

Быстрее прячутся под крышу люди,

А мы идем, мы прятаться не будем.


Под дождем. Идем с тобой по лужам в пузырях,

Застряли в дождливых миражах.

О хмурый день, ты был кому-то нужен,

Надеюсь этот человек завтра будет не простужен.


Под дождем. Стекают капли по коже,

Немного продрог и ты со мной тоже.

Мурашки по телу, нам хочется тепла,

Согреться вместе пусть даже это игра.


Под дождем. Машина пронеслась, как моторная лодка,

Поднялась волна, ты прильнешь ко мне робко.

Кругом брызги, нам не нужна защита от дождя.

Под дождем смеемся ты и я.

Кто сломал твои крылья…


Кто сломал твои крылья?

Кто сломал твою волю?

Ты кричишь от бессилья,

И клянешь свою долю.


Кто отнял это небо,

Этот ветер, просторы?

И пытаться нелепо,

Не пройти через горы.


А бывало, с рассветом

Расправлял свои крылья.

И летел вместе с ветром.

И не знал ты унынья.


Столько раз погибал,

Столько раз возрождался.

Только крылья сломал!

Почему-то остался…


Ты надежду лелеешь,

Что свобода вернется.

И полетом болеешь,

А вот небо смеется.


Как давно это было…

Ты забыл и не вспомнил.

Твердость духа сломило

Веру ты не восполнил.


Ты сомненьям отдался,

Управляемый страхом,

И полет твой сломался

С таким слабым размахом.


Может, все еще будет, в тебе

Возродиться, заживет и срастется.

Лишь уверенный твердо в себе

И взлетит и, конечно, вернется.

Бьются на осколки будни…


Бьются на осколки будни!

Разрываются надежды.

И израненные ступни

По осколкам, как и прежде.

А вчера мне говорили

Счастье подарить друг другу.

И улыбками светили,

Соглашались все по кругу.

Пролетали самолеты

И не слышали все это,

В небе также птицы, взлеты,

Музыка играет где-то.

И оранжевое солнце

В небе тихо угасало.

В паутине веток солнце,

Красоты порой так мало.

Я останусь в этом мире,

Крики птиц подхватит эхо.

Хороводы закружили

Крылья пепельного цвета.

Я останусь в этом мире,

Где еще могу остаться?

Мои пройденные мили

Мне порой так часто снятся.

Мы умираем…


Мы умираем. Каждый день

Наполнен суетой делами,

Но смерть она не за горами.

А здесь, нависла, будто тень.


Мы умираем. Поэтапно, не спеша

Идем вперед, частенько спотыкаясь,

И постепенно равнодушьем заражаясь,

Черствеет светлая душа.


Мы умираем. Не заметив никого,

Ломаем и меняем планы.

Не видим, даже наши, раны.

Молчим на вечные вопросы — для чего?


Мы умираем. Мы стареем и живем,

И миримся с законами вселенной

И этой жизни бытной, бренной.

Сжигаемые внутренним огнем.

Нам говорили много слов…


Нам говорили много слов.

А мы хранили все молчание.

Мы столько наломали дров,

Впустили в головы отчаяние.

Нет, мы не опустим наших рук,

Не остановимся на отдых.

И слава Богу, рядом друг,

Он нам поможет среди многих.

Нас так толкали в буднях дней

И к финишу мы доберемся.

И может будет веселей,

Но почему-то не смеемся.

Устало сделав первый шаг,

Мы захлебнемся в пасмурной пучине.

Нелегкий труд, коварный враг:

Придумаем мы каждый по причине.

Мы сделаем, наступит долгожданный миг,

Поборем беды и причины.

Всего лишь нужен только сдвиг.

Наш первый шаг и наши силы!

Между…


Свет. Ждем утра напряженно.

Утро нам подарит надежду.

Взгляд сквозь стекла так искажено.

Мы застряли где-то между.


Между сном или явью,

Между жизнью и смертью.

Будущее за гранью,

Прошлое держит цепью.


Свет сквозь оконные рамы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Горний путь
Горний путь

По воле судьбы «Горний путь» привлек к себе гораздо меньше внимания, чем многострадальная «Гроздь». Среди тех, кто откликнулся на выход книги, была ученица Николая Гумилева Вера Лурье и Юлий Айхенвальд, посвятивший рецензию сразу двум сиринским сборникам (из которых предпочтение отдал «Горнему пути»). И Лурье, и Айхенвальд оказались более милосердными к начинающему поэту, нежели предыдущие рецензенты. Отмечая недостатки поэтической манеры В. Сирина, они выражали уверенность в его дальнейшем развитии и творческом росте: «Стихи Сирина не столько дают уже, сколько обещают. Теперь они как-то обросли словами — подчас лишними и тяжелыми словами; но как скульптор только и делает, что в глыбе мрамора отсекает лишнее, так этот же процесс обязателен и для ваятеля слов. Думается, что такая дорога предстоит и Сирину и что, работая над собой, он достигнет ценных творческих результатов и над его поэтическими длиннотами верх возьмет уже и ныне доступный ему поэтический лаконизм, желанная художническая скупость» (Айхенвальд Ю. // Руль. 1923. 28 января. С. 13).Н. Мельников. «Классик без ретуши».

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия
Европейские поэты Возрождения
Европейские поэты Возрождения

В тридцать второй том первой серии вошли избранные поэтические произведения наиболее значимых поэтов эпохи Возрождения разных стран Европы.Вступительная статья Р. Самарина.Составление Е. Солоновича, А. Романенко, Л. Гинзбурга, Р. Самарина, В. Левика, О. Россиянова, Б. Стахеева, Е. Витковского, Инны Тыняновой.Примечания: В. Глезер — Италия (3-96), А. Романенко — Долмация (97-144), Ю. Гинсбург — Германия (145–161), А. Михайлов — Франция (162–270), О. Россиянов — Венгрия (271–273), Б. Стахеев — Польша (274–285), А. Орлов — Голландия (286–306), Ал. Сергеев — Дания (307–313), И. Одоховская — Англия (314–388), Ирландия (389–396), А. Грибанов — Испания (397–469), Н. Котрелев — Португалия (470–509).

Алигьери Данте , Бонарроти Микеланджело , Лоренцо Медичи , Маттео Боярдо , Николо Макиавелли

Поэзия / Европейская старинная литература / Древние книги
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена
Мир в капле росы. Весна. Лето. Хайку на все времена

Утонченная и немногословная японская поэзия хайку всегда была отражением мира природы, воплощенного в бесконечной смене времен года. Человек, живущий обыденной жизнью, чьи пять чувств настроены на постоянное восприятие красоты земли и неба, цветов и трав, песен цикад и солнечного тепла, – вот лирический герой жанра, объединяющего поэзию, живопись и каллиграфию. Авторы хайку создали своего рода поэтический календарь, в котором отводилось место для разнообразных растений и животных, насекомых, птиц и рыб, для бытовых зарисовок и праздников.Настоящее уникальное издание предлагает читателю взглянуть на мир природы сквозь призму японских трехстиший. Книга охватывает первые два сезона в году – весну и лето – и содержит более полутора тысяч хайку прославленных классиков жанра в переводе известного востоковеда Александра Аркадьевича Долина. В оформлении использованы многочисленные гравюры и рисунки средневековых японских авторов, а также картины известного современного мастера японской живописи в стиле суми-э Олега Усова. Сборник дополнен каллиграфическими работами Станислава Усова.

Александр Аркадьевич Долин , Поэтическая антология

Поэзия / Зарубежная поэзия / Cтихи, поэзия / Стихи и поэзия